Ничего не ответив, Франческа выскочила из отеля, пересекла улицу и поспешила к стоянке такси вблизи вокзала.
— В Грюнвальд, — пробормотала она водителю, переводя дыхание.
Вскоре такси подъехало к дому Гропиуса. Свет в окнах не горел. Что делать, если его нет? Она попросила шофера подождать и пошла к дому.
На звонок никто не ответил. Сколько она прождала, Франческа не знала. Отчаявшись и совсем позабыв о водителе, она опустилась на холодные ступеньки и в отчаянии закрыла лицо руками. Франческа уже ни на что не надеялась, как вдруг в доме зажегся свет. В следующий момент она услышала недовольный голос Гропиуса:
— Кто там?
Она махнула водителю, чтобы тот уезжал, потом сказала виноватым голосом:
— Это я, Франческа.
Какое-то время стояла тишина, потом в замке заскрежетал ключ. Она с облегчением вздохнула.
— Ты с ума сошла? — прикрикнул Грегор на Франческу. — Ты хоть знаешь, который сейчас час? Что означает весь этот спектакль?
Он уже собирался захлопнуть перед ней дверь, но в последний момент заметил, что Франческа вся дрожит, и передумал.
— Ну, входи! — сказал он великодушно.
Франческа благодарно посмотрела на него и проскользнула в дом.
— Ты однажды упомянул некоего Родригеса, который преследовал тебя в Берлине, — начала она с порога.
— Да, а что с ним такое?
— Он здесь.
— Откуда тебе это известно? Ты же даже не знаешь этого типа!
— Я пила с ним шампанское в баре, он сказал, что его зовут Рамон, а на его кредитной карточке было написано «Рамон Родригес».
— Он подошел к тебе сам и заговорил?
— Наша встреча явно не была случайной! Родригес, во всяком случае, знал мое имя и предупредил меня, что твое общество мне не подходит.
Гропиус недавно заснул и все еще не мог окончательно проснуться. Он слушал сбивчивый рассказ Франчески, пытаясь вникнуть и при этом оглядывая ее критическим взглядом. Она была одета так же, как тогда в Турине, и выглядела суперсексуально. Но внезапно Грегор вспомнил, что было потом, и одернул себя.
— Итак, по порядку, — сказал Гропиус с деланным спокойствием и усадил Франческу в кресло в гостиной.
— Этот Родригес заговорил с тобой на улице и пригласил выпить шампанского…
— Не на улице, — вставила Франческа, — я хотела как-то развеяться и вечером пошла в бар отеля «Баварский двор». Там он ко мне и подошел, наверное, следил. Потом он выпил, много ему не надо было, и вскоре начал говорить такие вещи, которые на трезвую голову вряд ли бы сказал. О своей профессии, например.
— Это неинтересно.
— Он священник.
— Что? — Гропиус удивленно посмотрел на Франческу.
— Он не только выглядит как священник, он еще на память цитирует послания апостола Павла.
— И что он хотел? — Гропиус оглядел ее. — Могу себе представить.
— Да, и это тоже, — Франческа смущенно улыбнулась, — но еще он хотел какой-то товар.
— И как закончился вечер? — улыбнулся Гропиус.
Франческа, почувствовав в его голосе пренебрежение, решила этого не замечать и продолжила:
— Внезапно к Родригесу подбежали двое мужчин и утащили его. Я не видела, куда именно. Когда я вернулась в отель, в моей комнате все было перевернуто вверх дном. Грегор, я боюсь. Можно мне переночевать у тебя сегодня?
— Конечно, — ответил Гропиус, думая о своем. Он размышлял: священник, который следит за ним определенное время (и не только за ним, похоже, что он и Франческу не выпускает из поля зрения), заинтересован в том, чтобы расследование смерти Шлезингера было приостановлено. Странно. На какой-то момент ему показалось почти невозможным, что у убийств Шлезингера, де Луки, Бертрама, Константино был один и тот же заказчик. Ведь у каждой из этих смертей был свой, индивидуальный мотив. И еще эта чертова папка, о которой он ничего не знал: ни ее содержания, ни того, куда Шлезингер ее спрятал.
Гропиус покачал головой.
Он подошел к Франческе и взял ее за руки:
— Что тебе еще удалось узнать от этого Родригеса? Подумай, малейшее наблюдение может стать полезным!
Франческе было нелегко вспомнить подробности прошедших трех часов. Ведь шампанское не прошло бесследно и для нее. После недолгих раздумий она ответила:
— У него была очень странная манера говорить, он говорил о себе во множественном числе, как будто стыдился произнести слово «я».
— Странно. Еще!
— Когда мы стали уходить, он назвал мне номер своей комнаты в гостинице: двести тридцать один. Расплатился золотой кредиткой. И все время нервировал меня вопросом о каком-то товаре.