За окном светил тоненький месяц — новая Луна. Люси думала о случившемся, о Драгане, Чарльзе Мефисе, опять сравнивала их. Снова глотала слезы, чувствуя себя испорченной и грязной, но… Лаванда дурманила, затмевая рассудок. Во рту чувствовалась сладкая миндальная патока, и на белоснежных подушках грязь и испорченность ощущались все меньше. Черное становилось белым. Знакомый Люси мир переворачивался, переставая быть прежним, и в этом новом мире упрекам не было места.
— Ты больше не будешь плакать, Люси. Обещаю, — шептал искуситель-Мефис, обняв ее за талию, и искушенная Люси верила. Хотела верить.
***
Завтрак в гостиной. Кофе. Свежий хлеб и апельсиновый конфитюр. Шутки, взгляды и редкая неловкость.
Люси говорила куда больше вчерашнего, порой грустила, задумавшись о чем-то своем, и тогда Мефис принимался ее развлекать. Его уверенности в том, что не случилось ничего плохого, хватало на двоих.
Люси Этьен все еще терзалась неуместными сравнениями и понимала: что-то поменялось. Драган все еще был дорог ей, но и Чарльз Мефис теперь не казался кем-то ужасным. Овеянный ореолом богатства и уверенности, он казался непоколебимой твердыней. Любому акробату нужна твердая земля под ногами, чтобы приземлиться после трюка. Любой женщине приятно иметь рядом твердое плечо. Люси Этьен была циркачкой. Люси Этьен была женщиной.
— Мне нужно будет заняться сегодня делами, Люси, — сказал мистер Мефис, выкуривая утреннюю сигару.
— Я хотела бы уехать в цирк, мистер… Чарльз, — исправилась Люси под наигранно строгим взглядом бесцветных глаз.
— Вечером пришлю за тобой. Сегодня на ужин подадут стейк Дельмонико с молодой спаржей и вина. Ты должна попробовать.
То, что одним ужином все не обойдется, Люси понимала, отчего едва поежилась. Между ног неприятно ныло. Ныло и где-то внутри, напоминая о неправильности случившегося и Драгане, но как-то тихо и неубедительно. Она кивнула.
— Матиас! Толкни Флобера, — прокричал мистер Мефис.
— Чарльз…
Настало время напомнить о том, почему Люси оказалась на вилле. Ведь как-то стоило сказать о тех ужасах, что вот-вот грозились поглотить «La Stella». Как об этом лучше сообщить, Люси не знала, но с Чарльзом Мефисом поняла одно — смелость и импровизация поощряются. Стесняться не стоит. Ценят Люси Бесстрашную не за стеснение, а за бесстрашие.
— Цирк, — сказала Люси, сжав складку старого платья, казавшегося теперь необычайно нелепым.
Новые модистка обещала прислать в течение недели, а завтракать в вечернем было как-то глупо. Да и в цирке могли возникнуть вопросы, которых Люси Этьен пока хотела избежать.
— Синьор Антонио сказал, что без твоей помощи…
— Опять этот треклятый итальяшка! — зашипел мистер Мефис, изменившись в лице. Яростно он отбросил сигару в сторону. — Он попросил тебя поговорить со мной о деньгах для цирка? — Испуганная Люси кивнула. В раз Чарльз Мефис пересел со своего кресла на козетку к Люси и сжал ее ладони в своих. — Я дал ему достаточно вплоть до самых выступлений. Если ему нужно еще, ему стоит попросить самому. Я поговорю с Антонио. Люси, чтобы он тебя не беспокоил… Отныне запомни: наши с тобой отношения не касаются ни цирка, ни синьора Д’Аскола. Дела — это дела, а… Мы — это мы.
Люси приоткрыла рот от удивления. Ей казалось, что она услышала что-то необычайно важное, смысл чего едва не утерялся в спешной речи мистера Мефиса. Голова пошла кругом. Закружил хоровод странных мыслей: «достаточно до самых выступлений», «ему стоит попросить самому», «наши отношения не касаются цирка». Синьор Антонио ничего не говорил о том, что ему уже дали денег для цирка «до самых выступлений»…
Экипаж ждал у дверей. Пара рыжих коней нетерпеливо топталась на месте. Мистер Мефис помог Люси подняться и на прощание пригладил по щеке. Люси улыбнулась, хотя мысли ее были где-то далеко. Флобер взмахнул вожжами, и вскоре вилла осталась позади. Новый мир растаял в кронах зеленых лип, а старый уже ждал за поворотом.
Люси все думала. Прокручивала услышанные слова вновь и вновь, и внутри зарождалось подозрение. Если мистер Мефис уже дал денег цирку, дал без нее и какой-то жертвы, то… Зачем она… Зачем синьор Антонио…
Вдали показалось цирковое становье. Потрепанное, запылившееся. Люси сошла с ландо, и привычный ей мир впервые представился необычайно блеклым. Она побрела между многочисленными вагончиками и шатрами, и все приглядывалась, сравнивала свой старый мир с увиденным новым. Вкусив запретный плод, теперь Люси видела многое иначе и удивлялась тому, как раньше не замечала очевидного.
За углом нашелся Голиаф, чистивший клоунский колпак. Оглядев ее с головы до ног, карлик усмехнулся.
— Что, Люси? Тяжелая ночка, и в своей кровати не спится? — ехидно заметил он.
Люси ничего не ответила. Не успела. Возникший из ниоткуда Лакрица сообщил о том, что ее ждет синьор Антонио, и она быстро пошла в сторону директорского шатра. Люси Этьен терзали вопросы, подозрения и неясность. А еще грязь. И была эта грязь здесь.
В ее старом мире.
Комментарий к Старый мир и новый
*Fräulein — от нем. барышня, девушка.
*Хьюмидор — шкатулка для хранения сигар.
*Суфражистка — представительница движения за предоставление избирательного права женщинам. Корсет воспринимался многими сподвижницами, как образ угнетения женщин.
========== Осуждение виновных ==========
***
Из-за бордового брезента шатер изнутри светился красным, напоминая ад. Солнце угодило в прореху в крыше и оттуда било ярким лучом, напоминая прожектор манежа. Пахло дешевым табаком. Люси не знала, сколько стоит табак, но, сравнивая едкий запах директорских сигарет и дорогих сигар мистера Мефиса, почему-то понимала — тяжелый спертый воздух напрочь пропитался дешевизной.
Из-за мачты-подпорки выплыла тень. Высокая, слегка сгорбленная. Директор попал в свет луча-прожектора, и Люси увидела привычную улыбку. Синьор Антонио гостеприимно расставил руки в стороны.
— Здравствуй, Люси! Я так тебя ждал. Не хочешь позавтракать вместе? — Антонио жестом указал на стол, покрытый какой-то пыльной, засаленной тряпицей. — Нам есть, о чем поговорить.
В шатре появилась Берта с подносом. Украдкой она взглянула на Люси и поставила на стол кофейник. Рядом плюхнулась небольшая плетенка со свежими круассанами, скорее всего для Люси. Директор никогда не завтракал, предпочитая начинать день с чашки крепкого кофе.
Спровадив Берту дежурной благодарностью, Антонио Д’Аскола уселся за стол. Люси пригласили присоединиться, но она лишь встала за предложенным стулом. Уложила было руки на спинку и, ощутив кончиками пальцев осевшую копоть, тут же их одернула.
— Как все прошло? — поинтересовался синьор Антонио, плеснув себе темной жижи из кофейника. Зажевав губу от нерешительности, директор все же спросил: — Он тебя… Не обидел?
Люси словно окатили из ведра. В головке ее мгновенно сложились все услышанные от Чарльза Мефиса слова, и она зло посмотрела на директора, заподозрив его в обмане.
— Не обидел.
— Я рад, — улыбнулся Антонио, отпив кофе. — Американцам, конечно, далеко до английских джентльменов, но… Они щедры.
— Да. Очень, — процедила Люси.
— Я хотел обсудить твои номера для будущего выступления… Через пару недель мы устроим такое, что ни один цирк больше в Базель не сунется! — Антонио воодушевленно рассек воздух руками. — «La Stella» прославится на весь кантон, а после мы двинемся на юг. Но главное — первое выступление! Оно должно пройти без задоринки!
Слушая директора, Люси Этьен гневно поджимала губы. Директорским азартом она воодушевилась лишь отчасти. Чем больше она слушала синьора Антонио, тем больше понимала: ее нагло обманули. Сказали, что цирк не выживет без ее жертвы, а на самом деле в этой жертве не было никакой необходимости. Антонио обманул. Обманул ее!