— Мадемуазель Люси, — поскреблась о дверь Маргерита, сообщив о накрытом завтраке.
Чарльз в нетерпении расхаживал с чашкой горячего кофе, иногда останавливался у окна и задумчиво вглядывался в сад. Залитая солнцем гостиная горела от света. Бликовали золотые вензеля, бликовала изгибами бронзовая статуэтка, бликовали скрытые под стеклом шестеренки часов. Пахло кофе, а еще сладким дымом сигары. Пахло дорогим, и у Люси вновь закружилась голова от нечаянной радости спокойного утра.
Вспомнив об обидах, она уверенно вошла в гостиную, пробурчала сухое «доброе утро» и удостоила Чарльза колким взглядом. Сиротливо опустившись на краешек козетки, Люси потерла запястья и на приветствие Чарльза лишь печально вздохнула.
— Та царапина… — начал Чарльз Мефис, отставив чашку в сторону. Заботливо он налил кофе, предложил свежих крапфенов*, но Люси стала лишь грустнее.
— Пустяки. — Она вновь потерла запястье, стараясь чтобы Чарльз обратил внимание на темное пятнышко, оставленное его же рукой. — В цирке случается и не такое.
— Но я не хочу, чтобы такое происходило с тобой. Тем более в цирке.
— А я не хочу, чтобы со мной происходило вот это. — Всхлипнув, Люси выставила руки.
От слезливых обвинений Чарльз Мефис переменился в лице. Виноватой серостью блеснули его бесцветные глаза. Люси почувствовала повисшую в воздухе оторопь, и с ее губ вновь слетел сокрушенный выдох. Послышались долгожданные извинения, признания в ревности, клятвенные обещания. Чарльз пересел на козетку и взял Люси за руки.
Ах, с какой же преданностью Чарльз Мефис целовал ее запястья. Такой покорности позавидовал бы любой дрессировщик, но Люси этого было мало. Сила женщины — в ее слабости, слабость мужчины — в этой проклятой женской силе, и Люси решила применить ее, чтобы взыскать за все: за Жаннет, за пустые страхи, за слезы, за вчерашнюю грубость. Она пустила скупую слезу, скривившись так, будто собиралась расплакаться еще больше.
— Я обещал, что ты больше не будешь плакать. — Чарльз наскоро утер ее слезы надушенным шелковым платком.
— Ты был груб, а я всего лишь хотела тебя увидеть, — капризно протянула Люси, и Чарльз расплылся в широкой улыбке, прижав рыжую головку к своему плечу.
Терпеливо он выслушал и про пьянство, и про Жаннет, и про глупую ревность, и про синяки — все это Чарльз Мефис слышал тысячу раз, а потому лишь повторял добродушное «ну, полно», ожидая основной части представления. Излияние всех обид окончил громкий всхлип.
— И что же поможет мне осушить ваши слезы, мадемуазель Этьен? — произнес Чарльз те слова, которых от него ждали. — Я могу сделать многое, Люси. Для тебя я сделаю все.
Столь громкие слова хотелось слышать и слушать вновь и вновь. Люси скромно потупилась, но, не сдержавшись, тут же разразилась всеми накопленными желаниями. Она в конце концов заслужила… За свое особенное положение.
— Я хотела бы новый леотард. Мой новый номер называется «La Stella», и если мадам Буше разошьет костюм пайетками… — воодушевленно прощебетала Люси.
— Хорошо.
— А для другого номера мне не хватает лошади.
— У тебя будет лучшая лошадь во всем кантоне! — откинувшийся на подлокотник Чарльз приставил руку к подбородку и согласно качнул головой, будто могущественный джин.
— Но мне нужна особая лошадь. Цирковая, — покапризничала Люси. — Обычные кони излишне пугливы и не привычны к манежу, а тогда они могут испортить номер.
— Что-нибудь еще, Люси Несравненная?
Люси спряталась за чашкой. Сколько же всего ей хотелось! Чарльз заманчиво предлагал целый мир, и ее терзало недюжинное любопытство — насколько могуществен Чарльз Мефис?
Не дождавшись ответа, он прихватил со стола кубик сыра, и пробурчал:
— Прикажу Флоберу, чтобы перевез все твои вещи сюда. Довольно, — ответил Чарльз изумлению, отобразившемуся на лице Люси. — Разве тебе не нравится здесь? — он еще спрашивал? — Хочешь, я поставлю маленький шатер во дворе, а хочешь заведу тигра в саду. У тебя будет все. А теперь поешь, Люси, — протянул Чарльз и, улыбнувшись, игриво покосился. — Надеюсь, я прощен?
— Д-да, — радостно воскликнула Люси, с опозданием подумав, что разумнее было бы ответить «возможно».
Протянув руку, Чарльз провел пальцем по девичьей шее, обогнул выпирающую линию ключицы. Едва приспустил ворот платья и недовольно поморщился, увидев бурую царапину. Мистер Мефис вскочил с козетки и направился к дверям.
— Вызову Курца, — бросил он через плечо. — Он осмотрит твою рану, а после я поговорю с этим старикашкой Антонио. Впредь я не хочу, чтобы ты калечилась, Люси. Матиас! Матиас…
Чарльз вышел из гостиной, оставив Люси с широкой, глупой улыбкой на лице. Вчерашний риск обратился великой наградой, хотя Чарльз и не на шутку ее напугал. Пьяный Чарльз ярился из-за мелочей, но это можно было и перетерпеть, а то и обратить в свою пользу.
Теперь у мадемуазель Люси Этьен будут и костюмы, и платья, и цирковой конь, и она больше не вернется в свой маленький затхлый вагончик. По-хозяйски Люси оглядела золотые вензеля гостиной и задержала взгляд на излюбленной бронзовой статуе.
Вся ее жизнь менялась, обращаясь сладкой патокой, и Люси жадничала, желая еще. Чарльз сам сказал, что сделает для нее все, а раз так следовало пользоваться выпавшим шансом. Какой же дурочкой она себе казалась, вспоминая, как противилась судьбе. Люси едва ли не кляла прежнюю себя за все пролитые слезы и нежелание продаться подороже.
В любой бочке меда есть ложка дегтя, и радость омрачила неприятная мысль. Вспомнились слова Жаннет, да и образ самой Жаннет предстал перед глазами будто настоящий.
Сколько продлится эта сытая богатая жизнь? Наивно полагать, что Люси станет единственной пассией или же что Чарльз женится на ней. Нет, и все же… У мистера Мефиса было много любовниц, и все начинали, как сама Люси, в грязи и нищете. Доходяжек раскармливали, окружали богатством, заботой, а потом оставляли. Пока Люси очень не хотелось, чтобы Чарльз исчез из ее жизни. Вместе с ним исчезнет не только богатство, но уверенность и забота. Вновь и вновь Люси прокручивала в голове слова Жаннет, вспоминая обо всем, о чем услышала в кафе на Марктплатц, и именно поэтому, ухватившись за присыпанный пудрой крапфен, тут же уложила его на место.
Сложно не раздуться в боках, когда перед тобой лежат все богатства мира. Сложно устоять от свежего, горячего хлеба, когда ты голоден, но Люси была привычна к голоду. Куда важнее обманной сытости было расположение Чарльза Мефиса, а для этого стоило поумерить аппетиты и играть худую доходяжку, напоминая о своей исключительной черте — принадлежности к семье циркачей.
Глупая Жаннет даже и не подозревала, какую услугу оказала. Знание — это власть, а Люси Этьен хоть и не отличалась должной ушлостью, но интуитивно чувствовала свою власть над Чарльзом Мефисом. Стоило лишь покачнуться в полуобмороке, состроить обиженный вид или напомнить о цирке, и к ее ногам готовы были кинуть все сокровища мира. В остальном, Люси решила быть очень осторожной — хитрее всех, кто был до нее.
Ухватившись за чашку, Люси Этьен сделала крупный глоток кофе и блаженно откинулась на бархатную спинку козетки. Подувший ветер принес из сада сладость пионов, и Люси блаженно прикрыла глаза.
***
В цирке Люси не появлялась несколько дней, позволив себе забыться в ленной праздности. Вызванный герр Курц обработал царапину каким-то пахучим снадобьем, вновь порекомендовал променады, а также сон и обильное питание, и Люси Этьен послушно вняла его советам. Только не про обильное питание. Люси старательно ела чуть-чуть, оправдываясь предстоящим выступлением, хотя Чарльз будто назло водил ее по самым дорогим ресторациям Базеля.