Рассвет Грон встретил на поляне. Все четверо пленников, хорошо увязанные, молча смотрели, как он неторопливо уплетал найденные в одном из мешков лепешки и холодное вареное мясо. Когда Грон окончил трапезу и повернулся к ним, два бандита заерзали. Грон несколько минут молча рассматривал их всех, а потом негромко вопросил:
— Ну? — подождал несколько мгновений, потом, лениво растягивая слова, произнес: — Я вижу, вы никогда не слышали, как я задаю вопросы. — Он сделал угрожающую паузу. — Что ж, кому-то из вас не повезет первым.
Бандиты, как он и предполагал, не выдержали. Оба торопливо, перебивая друг друга, заговорили, вываливая на Грона ворох практически бесполезной информации вперемежку с мольбами и горячими заявлениями о том, что они-то совершенно не собирались делать Великому Грону ничего плохого, поскольку всю жизнь являются его горячими сторонниками. Наконец Грону это надоело. Он исподтишка посмотрел на «хилого», время от времени бросающего взгляды на презрительно улыбающегося «реддина» и, подобно ему, упрямо стискивающего губы. Грон понял, что добиться чего-то от «реддина» будет непросто. А он не собирался здесь надолго задерживаться, но если на примере «реддина» показать «хиляку», что происходит с особо упрямыми, то с ним уже разговор пойдет гораздо легче. Он вздохнул и, буркнув:
— Хватит, заткнитесь, — повернулся к «реддину»: — А теперь я хочу узнать, что хочешь сказать мне ты?
Улыбка у «реддина» на лице помертвела, он уставился в глаза Грону, и, видимо прочитав в его глазах свой приговор, гордо вскинул голову, и произнес:
— Я умру, Измененный.
Грон усмехнулся, услышав из его уст столь четкое подтверждение того, что это покушение имеет отношение к Ордену, потом деланно тяжело вздохнул и ответил:
— Если бы ты знал, парень, как это для тебя будет мудрено.
Прошло три часа. Грон подъехал к курьерской заставе и, бросив поводья подбежавшему коноводу, жестом подозвал выскочившего на крыльцо командира десятка «ночных кошек». Указав на дорогу, он отрывисто приказал:
— Милях в восьми отсюда есть поворот. На самом повороте у левого склона — расщелина. Пошли пятерых. Там лежат четверо связанных. Один из них к вашему приезду, возможно, будет мертв. Но если он еще будет жив, постарайтесь с ним поаккуратней. Он знает много интересного. — И Грон спокойно закончил: — Всех доставить к лейтенанту Смурату.
Командир коротко кивнул и мгновенно исчез внутри домика заставы. Через несколько мгновений из дверей вылетели пятеро бойцов и, вспрыгнув на лошадей, на рысях выскочили за ворота. Грон усмехнулся. Да, видно, эти ребята, в отличие от него, не теряли времени зря. Он тряхнул головой и пошел к двери. На мгновение возникла мысль захватить «хилого» с собой, он так и не успел вытянуть из него все, что тот знал, но отбросил ее. Конечно, Смурат это не Яг и не Слуй, но и он не даром ест свой хлеб, и потом Грону надо было торопиться. Судя по тому, что он уже успел узнать, нынешнее лето будет очень непростым. И многое зависело от того, что он успеет сделать, прежде чем схватка развернется в полную силу.
Спустя два часа Грон выехал из ворот на свежем коне, ведя в поводу Хитрого Упрямца и еще одного, заводного. До того как откроются все перевалы, оставалось еще около полулуны, и он намеревался успеть в крепость Горных Барсов не позднее чем через луну после Дня весеннего поцелуя, когда Мать-солнце и Отец-луна равняют свою власть и делают день равным ночи. А для этого надо было поторопиться.
Грон выехал из-за выступа скалы и придержал коня. Перед ним лежал Герлен. До крепости было еще около двух часов пути, но по сравнению с тем, сколько он уже проехал, это были уже семечки. Грон вздохнул полной грудью. Эллор был местом, где жила его семья, и там ему, конечно, было хорошо. Но именно здесь он чувствовал себя дома. В Атланторе. В крепости Горных Барсов, в Восточном и Западном бастионах, и особенно здесь, в Герлене. Грон глубоко вдохнул свежий, пахнущий морем воздух и тронул коня.