– Либо он ударился рукой при падении, либо с кем-то дрался.
Я указал на оставшийся под телом распахнутый смокинг:
– Он с кем-то дрался.
– Почему вы так уверены, доктор?
– Пуговицу оторвал я, когда спешил добраться до грудной клетки. Но правый лацкан уже был отодран.
– Помогите мне, пожалуйста.
Вместе мы приподняли тело, инспектор вытащил из-под покойника измазанный в крови, пробитый пулей черный шерстяной пиджак, повертел в руке наполовину оторванный и сильно мятый сатиновый лацкан.
– Действительно, пуля не порвала бы ткань по шву. Возможно, санитары случайно оторвали.
– Вряд ли санитары тащили раненого за один правый лацкан. Спросите лучше мадам Паризо, она может помнить. Похоже, что Люпон дрался с убийцей.
– В таком случае на убийце тоже могли остаться следы драки.
Инспектор снял с запястья покойного часы, вытащил из нагрудного кармана смокинга окровавленный платок, из боковых карманов выудил золотой портсигар и маленькое, туго набитое портмоне, в нем оказалась пачка крупных купюр. Валюбер раскрыл портсигар, повертел в пальцах сигарету:
– «Голуаз»… Доктор, какое отношение к этой компании имеет ваша жена?
– Почти никакого. Мы прибыли в Париж три месяца назад из Тегерана. Элен – модистка, в Тегеране у нее была лавка головных уборов. В Париже она познакомилась со многими русскими эмигрантами, имеющими отношение к миру моды. На прошлой неделе на показе летней коллекции в модном доме князей Юсуповых ей представили месье Люпона. На следующий день Люпон прислал нам приглашение на ужин в честь выхода его альбома о старинных кушетках. Я не мог присоединиться, так как должен был дежурить здесь, но Элен приняла приглашение. Она хотела расширить круг своих парижских знакомств. К сожалению, Люпон перебрал и начал приставать к ней…
– Откуда вы это знаете? – перебил меня инспектор.
– Она из ресторана прибежала прямо сюда, ко мне.
– Ах вот как? – Он оживился, опять раскрыл блокнот. – Пожалуйста, все, что она рассказала, во всех подробностях.
Поскольку обслуга ресторана уже доложила ему об инциденте, я решил ничего не скрывать, но постарался, чтобы поступки Елены выглядели ожидаемыми и не вызывающими подозрений.
– Месье Люпон столкнулся с моей женой в фойе на выходе из туалетной комнаты и взял с ней чересчур игривый тон. Элен растерялась – в Тегеране приняты иные формы обращения к замужним женщинам. Она почла за лучшее покинуть ресторан, благо знала, что мой госпиталь находится совсем рядом.
– Вы помните, в котором часу она появилась здесь?
– Сразу после одиннадцати. Как раз прозвонил колокол Нотр-Дам.
– В восемь минут двенадцатого, – тоном классной дамы поправила меня Мартина Тома.
– Так. Выходит, ваша жена бежала до госпиталя двадцать минут?
– Она дошла так быстро, как дошла бы любая женщина на каблуках по темным улицам, не очень хорошо зная дорогу, – сказал я сухо.
– Довольно рискованный поступок – ходить одной по ночному городу, вы не находите?
– У нее не было выбора, но винить в этом можно только покойного. Она, кстати, даже не знала, что месье Люпон, оказывается, тоже вышел из ресторана.
– Ваша жена была как-то особенно взволнована, испугана?
– Не больше ожидаемого. Я вызвал такси, и она уехала домой.
– У нее до крови было разбито колено. Доктор Ворони́н продезинфицировал его, – наябедничала Мартина.
– Ах вот как? Колено? Какое?
Мне все меньше нравилось это дознание. С каждым вопросом инспектора и ответом Мартины крепло впечатление, что Елена сначала подралась с месье Люпоном, а затем застрелила его. Как мог, я постарался развеять эти безумные предположения:
– Правое. По дороге сюда она споткнулась и упала.
– Доктор, вы сами были знакомы с месье Люпоном?
– Нет, если не считать моих попыток спасти его.
– Хм. Ваша жена была с сумочкой, вы не помните?
– Да, у нее была с собой маленькая сумочка.
– Простите, я вынужден спросить: у вас или у вашей жены имеется огнестрельное оружие?
Я сказал, что нет. Так было проще. Чем меньше возможностей убить, тем меньше совершенно необоснованных подозрений. К тому же наш браунинг, как назло, стрелял пулями калибра 7,65 миллиметра. Краем уха я слышал о новом способе сверять следы на пуле с нарезками в дуле, но о пистолете никому, кроме Елены, известно не было, и разумнее было не рисковать.
– Моя жена не имеет никакого отношения к гибели месье Люпона. Месье Люпон с кем-то дрался. Согласитесь, очень маловероятно, чтобы он бил женщину кулаком. Наверняка на берегу Сены на него напали клошары.
Валюбер еще раз осмотрел расцарапанный кулак и оторванный лацкан.