Святитель Иоанн Златоуст
Где молитва и благодарение, туда приходит благодать Святого Духа, оттуда прогоняются все демоны и все вражеские силы отступают и обращаются в бегство.
Сила молитвы всегда велика, но если молитва соединяется с постом, то делает душу еще более сильною.
Святитель Игнатий Брянчанинов
Все желающие приступить к подвигу поста и молитвы, все желающие пожать плоды от своего покаяния, услышьте слово Божие, услышьте завет Божий: простите ближним согрешения их пред вами.
Сколь вредно невоздержание, столь вреден (или еще более) неумеренный пост. Слабость тела, происходящая от недоедания, не позволяет совершать молитвы в должном количестве и с должной силой.
Святитель Василий Великий
Вместе с телесным постом должен быть (пост) и душевный. Есть пост телесный, есть пост и душевный. При телесном посте чрево постится от пищи и пития: при душевном посте душа воздерживается от злых помыслов, дел и слов. Настоящий постник воздерживается от гнева, ярости, злобы и мщения. Настоящий постник воздерживает язык от празднословия, сквернословия, пустословия, клеветы, осуждения, лести, лжи и всякого злоречия. Словом, настоящий постник тот, кто удаляется от всякого зла. Видишь, христианин, каков пост душевный?
Истинный пост — удаление от зла, воздержание языка, подавление в себе гнева, отлучение похотей, злословия, лжи, клятвопреступления.
Святитель Иоанн Златоуст
Кто постится истинно и нелицемерно, тот подражает Христу, на земле уподобляется Ангелам, подражает пророкам, входит в общение с апостолами и, посредством поста, достигнув перерождения своей природы, делается из неправедного — праведным, из злого — добрым, из нечестивого — благочестивым и таким образом усвояет себе Христа, сокровище жизни.
Ошибается тот, кто считает, что пост лишь в воздержании от пищи. Истинный пост есть удаление от зла, обуздание языка, отложение гнева, укрощение похоти, прекращение клеветы, лжи и клятвопреступления.
Пост — уничтожение смерти и освобождение от гнева.
Пост и тело сохраняет здоровым, не отягощаясь пищей, оно не принимает болезней, но, становится легким, укрепляется для принятия даров.
Постящиеся знают, как пост укрощает пожелания. А те, кому случалось испытать это на деле, подтвердят, что он смягчает нрав, подавляет гнев, сдерживает порывы сердца, бодрит ум, приносит спокойствие душе, облегчает тело, устраняет невоздержание…
Пусть постятся не одни уста, но и зрение, и слух, и ноги, и руки, и все члены нашего тела.
Молитвы совершаются со вниманием особенно во время поста, потому что тогда душа бывает легче, ничем не отягощается и не подавляется гибельным бременем удовольствий.
Ты постишься? Напитай голодных, напои жаждующих, посети больных, не забудь заключенных в темнице, пожалей измученных, утеши скорбящих и плачущих, будь милосерден, кроток, добр, тих, долготерпелив, сострадателен, незлопамятен, благоговеен, истинен, благочестив, чтобы Бог принял пост твой и в изобилии даровал плоды покаяния.
Приготовление к исповеди
1. Каким был общий эмоциональный «тон» (или «фон») прошедшего времени (скажем, полугода)? Был ли он светлым, темным, переменчивым, что преобладало? Есть ли новые причины, с которыми можно было бы этот «фон» связать? Или их не удается найти: почему? Не было ли чувства безотчетной тревоги, неясного беспокойства, постоянной неудовлетворенности, чувства слабости и истощения сил, соотносимо все это хотя бы как–то с верой и молитвой?
2. Что преобладало: чувство, что произошли какие–то потери, или чувство приобретения? Было ли ощущение серьезной неудачи в жизни или удачи? Если что–либо подобное имело место, поставим себе вопрос, что именно мы считаем (в глубине души) удачей или неудачей, можем ли из того и другого извлечь личный урок и связать со своей верой? Находит ли здесь личная вера подтверждение?
3. Приходило ли вам в голову оценивать свою жизнь вот в каком отношении: есть ли в ней радость, счастье, глубокое удовлетворение? Должны ли они быть, стоит ли затрачивать силы ради них? Почему? Не ограничивается ли жизнь раздвоением между «мне хотелось бы» и «но я не должен» или «мне придется»? Если да, почему мы легко уступаем окружающей жизни в своем праве на радость и счастье, в праве на некоторое «наслаждение» жизнью?
4. В каких обстоятельствах казалось для вас наиболее трудным быть честным и открытым в своих мыслях и эмоциях, и чувствах? Имело ли это отношение к какому–то внешнему идеологическому принуждению или к проповеданию веры или к чему–то еще? Трудно ли вам быть самим собой в «обычных» ситуациях, когда не требуется отчета в фундаментальном жизненном выборе? Где вам труднее — среди «верных» или «внешних»? Куда вас сейчас больше «тянет» и куда больше «тянуло» раньше? Почему?