— И насколько всё плохо? — спросил я.
— Ужасно. Постоянно подходят новые люди, стражники отлавливают наиболее ретивых и голосистых, но на всех у них не хватит тюрем. Наша охрана вторые сутки на ногах, все на взводе. Пришлые мочатся прямо возле забора, срут там же. Прошу меня извинить за грубые слова, но я тоже уже устала. Ночью к нам пытались пробраться воры, чтобы под шумок уволочь коней. Их поймали, так это оказались обычные крестьяне. Я устала уговаривать виконта Никитина сходить к толпе и попросить её разойтись. Его будут слушать. Меня — нет. Тебя — нет. Никого не станут слушать, кроме символа.
— Люди вольны выражать свою волю всегда и везде, — заявил Никитин. — Максимилиан спас мне жизнь не просто так — он тоже не согласен с тем произволом, который творит узурпатор. Вместе мы сможет собрать достаточно сил, чтобы…
— Ничего мы делать не будем, — произнёс я, заставив виконта Никитина умолкнуть, так и не закончив свою пламенную речь. — Виконт, объясните, куда подевался тот мудрый и величественный человек, ради которого я отдал империи вещь стоимостью в несколько миллионов золотых? Да, вы не ослышались — несколько миллионов. Если не больше. Я выкупил вашу жизнь не для того, чтобы свергать нынешнего императора. Я сделал это из-за того, что считал вас достойным. Человеком чести. Но нет чести в том, чтобы положить свою жизнь и жизни сотен и тысяч других людей ради того, чтобы свергнуть императора. Разве вы не видите, что творится? Люди приходят к поместью ради того, чтобы увидеть вас, а их отлавливают и сажают в тюрьмы. Думаете, этим вы делаете плохо империи? Да вы только облегчаете им работу! Чем больше дебоширов они словят сейчас, тем меньше проблем возникнет в будущем. Неужели вы настолько не любите Заракскую империю, что готовы ввергнуть её в хаос? Вы сами признаёте, что Девалон шестой был никчёмным правителем. Я только что вернулся из Порубежного, села в центральном регионе, к слову. Это оказался транспортный узел тёмных. Как мог правитель, что заботится о своём государстве, допустить такое? Под самым носом! Я видел документы этого транспортного узла — только за этот неполный год через него прошло три сотни похищенных малышей от пяти до семи лет. Волновало это предыдущего императора? Ничуть! Но отобрать эксклюзивное кольцо, аналогов которого больше нет в империи — это да, это сразу. Едем дальше — предлагаете посадить на трон Миральду? Лишённую опыта девочку, о которой во всей магической академии два хорошего слова не скажут? Полагаете, из неё выйдет куда лучший правитель, чем из её отца? Чем из Зургана? А основания для таких мыслей какие? Слепая вера в чудеса и желание до конца следовать своим идеалам?
— И что ты предлагаешь? Смириться и отойти в сторону? Предать свою честь? Или ты думаешь, что только тебе позволено идти путём чести? Вся империя обсуждала то, с каким хладнокровием ты всадил Карине Фарди стальной болт в лоб. То, что она выжила — не твоя заслуга, а её ошибка.
— То, что происходит между мной и Фарди, не затрагивает никого. Моё желание прикончить герцога Одоевского не скажется на империи, не повлияет на жизни сотен тысяч людей, не откроет дорогу тёмным. Но даже имея непреодолимое желание расквитаться за жизнь уничтоженной семьи, мне приходилось наступать на горло собственным желаниям и сотрудничать с Кариной. Долгое время мы были напарниками. А кого или что вы потеряли, виконт? Должность и титул? Вся ваша родня жива, в смертники никого не записали, так в чём преступление Зургана первого? В том, что он всё провернул за вашей спиной?
— Только осознание того, что благодаря тебе моя семья жива, сдерживает меня от того, чтобы вызвать тебя на дуэль! Честь дороже империи! — голос Никитина был наполнен ненавистью.
— Элеонора, когда виконта Никитина привезли в мой дом, какие-то сопроводительные документы имелись? — спросил я у управляющей максимально спокойным голосом. Свет великий, как же тяжело разговаривать с тем, кто не слышит аргументов!
— Согласно распоряжению императора, виконт должен принести присягу верности, — женщина протянула мне указ. — Это одно из условий того, что ему и его близким будет сохранена жизнь.
— То есть я должен стать его сюзереном? — нахмурился я. — У нас же одинаковый ранг, как такое возможно? Или пока я путешествовал, какие-то изменения в законах произошли?
— Меня это тоже смутило, — согласилась Элеонора. — Виконт не может стать сюзереном другого виконта. Никак. Я думала, что у тебя будет информация на этот счёт, но, раз и ты ничего не знаешь…
— Хорошо, давайте примем тот факт, что виконт Никитин становится моим вассалом. На правах будущего сюзерена я прошу, именно прошу, не приказываю — отложи своё желание свергнуть того, кого ты называешь узурпатором, до лучших времён. Займись людьми, обеспечь им достойное существование, независимость от тебя и твоих будущих действий. Ты пришёл в мой дом с семью десятками людей. Теми, кто от тебя зависел. Что, если бы у меня просто физически не нашлось бы всем места? Средств к существованию? Еды, в конце концов? Я бывший смертник, у меня за душой три месяца назад не было даже серебряной монеты. Я признаю твоё право на восстановление чести защитника империи, но воплощать его ты будешь только после того, как твои близкие встанут на ноги и обретут финансовую независимость. Сделаешь это за день — хоть завтра собирай войска и иди на дворец. Отговаривать тебя я не собираюсь. Это твоя жизнь и твоё понятие чести. Но до тех пор, пока ты и твои люди находятся в финансовой зависимости от меня — никаких глупостей. Ты будешь делать всё, что скажет Элеонора, даже если это будет идти в разрез твои убеждениям. Таковы мои условия твоего вассалитета и вообще проживания в моём доме. Стань полезным и великим. Тем, ради кого мне пришлось расстаться с уникальным предметом.