По дороге домой, Целести заговорила о том, как Амбер манипулирует мной, вернувшись к учёбе. Она сказала: «Это способ контролировать тебя. Она знает, что ты любишь умных женщин. Она пытается заставить тебя полюбить её сильнее. И как только она заполучит тебя себе полностью, она бросит учёбу. Увидишь!»
У меня отвисла челюсть. Амбер, реализующая такой грандиозный хитрый план для того, чтоб сохранить отношения со мной… это было совершенно неправдоподобно. И как возвращение к учёбе могло бы быть решающим фактором, если к тому моменту мы были вместе уже два года? Ну и защита диссертации в области нейронаук представляется довольно сложным и малоэффективным методом манипуляции.
В глазах Целести, желание Амбер иметь право голоса в наших отношениях тоже было лишь манипуляцией. «Если ей удастся заполучить тебя для себя одной, оно не позволит тебе иметь других партнёрш», — мрачно предупредила меня Целести. «Она только говорит о равенстве, просто для того, чтоб подцепить тебя на крючок.»
— Ты действительно так думаешь? — спросил я.
— Да.
Зажёгся зелёный свет.
— Я хочу развестись, — произнёс я.
Наша поездка завершилась в молчании.
Когда мы добрались до дома, Целести обернулась ко мне.
— Ты действительно собираешься это сделать? Ты собираешься разбить моё сердце.
— Моё ты уже разбила, — ответил я.
14
В тот вечер Целести написала об этом решении в своём блоге. Ответ был мгновенным, ошеломляющим и более чем странным.
За несколько следующих дней блог Целести заполнился комментариями, мнениями и декларациями, по большей части от безымянных людей, с которыми мы никогда не встречались и не разговаривали. Некоторое количество было от моей преследовательницы с той стороны земного шара, которая написала длинную обличительную речь, в которой назвала меня «социопатом», а Амбер — «шлюхой, разрушившей семью.» Создавалось впечатление, что весь Интернет хотел оценить ценности нашего брака или их отсутствие.
Некоторые анонимные комментаторы пришли в наши блоги для того, чтобы сообщить нам, что мы обязаны оставаться вместе, так как на моём сайте выложено много текстов о полиамории и, следовательно, я отвечаю за то, чтоб демонстрировать полиаморию с лучшей стороны. Похоже, представление полиамории с лучшей стороны означало никогда не завершать отношения, во всяком случае, никогда не завершать основные отношения. Завершать дополнительные отношения было, похоже, совершенно нормально.
Основной темой обсуждения развода, особенно между не знающими нас людьми было то, что я пытаюсь поменять одну партнёршу на другую. Вынужденный выбирать между двумя женщинами, я, вместо того, чтобы соблюдать свои обязательства, выбрал новую партнёршу вместо старой.
На самом деле я не выбирал между Целести и Амбер. Передо мной был выбор между двумя способами жить, двумя этическим системами, двумя способами думать об отношениях, двумя наборами ценностей. Целести на самом деле не хотела полиамории, её идеал выглядел похожим на Оззи и Харриет. Напряжённость была вплавлена в наши отношения с самого их начала. Хотя мы оба стремились к компромиссу и оба немало потрудились для того, чтоб построить устраивающие нас обоих отношения, напряжение всегда присутствовало в виден незаметного и привычного фона.
Я предпочёл страху отвагу, а конформности — индивидуальность. Амбер разбудила дремлющую часть моей личности, которая хотела жить без компромиссов. Мне казалось, что я был заперт в тёмном чулане, но теперь, когда я уже почти позабыл об этом, двери раскрылись и я, моргая, очутился на свету.
Мы думали о правилах, которые обеспечили бы нам безопасность, но Амбер всё изменила. Она дала нам возможность понять, что возможно что-то другое, и я выбрал именно это что-то. Она показала мне то, что должно было быть очевидно с самого начала, но по какой-то причине я провёл годы и десятилетия полностью неспособным увидеть, что я могу найти именно то, что ищу.
Она также показала мне, что компромиссы, которых мы достигли с Целести, не были этичными. Я причинял боль тем, кто меня любил. Разумеется, без злого умысла и даже не понимая этого, но боль не становилась от этого меньше. Если бы я продолжил двигаться тем же курсом, я бы продолжал снова и снова причинять людям боль.
Мои ценности изменились. Изменилось и моё представление о возможном. Я больше не мог оправдать свои соглашения с Целести моралью. Теперь я мог ясно видеть последствия обсуждения договорённостей, влияющих на других людей без их участия, а раз я однажды увидел это, вернуться назад было уже нельзя.