– Смотрю, – соврал охранник. Лиловое сейчас к нему не очень шло.
– Вы понимаете, что все, пиздец? Вам, программе, мне. Его обычная “скорая” забрала. А ты (Алексею) допустил все это. Попил “Фанты”, пидор? Плюс мы Зернова потеряли. Все, он – корнеплод. Лежит и спит. Куда нам его? Мне домой забрать и охранять его сон?
Она затихла, села в кресло и зарыдала.
– Александра Ивановна, – сказал кто-то… Она не откликнулась. Минуты две тягостно плакала, всхлипывая. Потом сказала:
– Поели, блядь, из общей кормушки. Молитесь теперь, чтоб домашний арест хотя бы.
***
В аптеку вошла старушка. Знакомый провизор поприветствовал ее.
– Как ваши дела?
Старушка принялась жаловаться, к чему провизор давно привык.
– Боря мой опять в запое. И пьет, и пьет. Я, говорю, сынок, родненький, да не прокормлю я нас, пенсия-то у меня… А он только следующую откупоривает. Перевернулся мир-то. У Зои вон не пьет, а и тоже… жены нет, так, одни интриги. Что за дети. А ногу у меня так и хватает, так и хватает. Прихватит так, до аптеки не могу дойти. Вчера парнишка на улице подошел, я пожаловалась ему, он говорит, давай, бабуля, я схожу. Взял деньги и пропал. Маленький такой, шустрый, сволочь.
Она промокнула глаза уголком платка.
– Иногда прямо жить неохота. А потом думаю, на кого я его оставлю, Борьку-то. Дай-ка мне этого… две пачки сразу.
– “Монстрогона”?
– Ага, ага.
Св. Поляны
Здесь, за городом, еще лежал клочками грязный снег. Чтобы согреться, я подошел к турнику возле забора и подтянулся несколько раз. Мы условились с председателем на десять утра, но я приехал в Св. Поляны немного раньше.
Месяц назад я купил в СНТ “Св. Поляны”, что по Минскому направлению, участок земли. Мне хотелось устроить тут дачу и в пятницу, после рабочей недели, не идти, как обычно, в “Апогей крафта” пить пиво, а ехать сюда: к трудяге-дятлу и луговым ромашкам. Еще здесь можно было скрываться от преследований бывшей жены. До этих пор она никогда меня не преследовала, но, кто знает, что могло приплыть ей в голову. Я не смог устоять и написал ей большое сообщение: с названием СНТ и схемой проезда.
А ровно в десять показался председатель. Мы назвали имена друг друга.
– Слава, ― поздоровался он.
– Леонид Федорович, ― ответил я.
Он был аккуратно одет: черный толстый свитер, черные брюки, чистые резиновые сапоги. Я в спортивных штанах и куртке проигрывал ему, хотя и был как полтора часа назад из города.
– Сначала пойдем к электрику, это сорок третий участок, ― сказал он. ― К нему ближе, и дело у меня к нему есть.
По дороге он рассказал мне про Св. Поляны.
– За что вас к нам? ― сначала спросил он. Я не понял, председатель засмеялся. ― Эти дачи с шестидесятых годов: их сначала раздавали бывшим заключенным. Хрущев придумал такую программу: отсидел ― отдохни. Вот у нас такая шутка и ходит.
Я вежливо улыбнулся.
– А основал это место второй зам секретаря Кировского райкома ― товарищ Медичев. Имя-отчество не помню уже. Я с девяностого года тут председатель. Какой у вас участок?
– Пятьдесят четвертый.
– Хорошие соседи у вас. Не все, правда. Но хорошие есть. У нас тут разный народ, в основном, конечно, спокойный: дети тех, кто в шестидесятых получал участки. Но вот электрик, например, в шестьдесят шестом получил и так и живет. Никаких детей заводить не стал, сам живет.
–Ну, что, правильно, ― сказал я, чтобы поддержать разговор.
– Вы считаете? Что ж. И есть те, кто как вы ― купил участок.
–Молодцы, ― опять ни к чему сказал я.
–А Медичев, как оказалось, был не только политический деятель, но еще и поэт. Да-а, представляете. У него у самого двадцать второй участок был, сейчас там его внучка живет. Она мне и рассказала. Я говорю, а что ж он скрывал? Она говорит, скромный был. И так судьбой страны ворочаю, говорит, а еще и поэт. Дала мне его блокнот со стихами. Кожаный, синий: до того мне нравится, что возвращать ей не хочу. Но верну, конечно. И кожа такая… деликатная, что ли, для стихов ― самое оно. А стихи все маленькие-маленькие. Коротенькие. Одно-два четверостишия. Некогда было писать, я понимаю. Там кукуруза, тут стиляги, не разорвешься же. Вот послушайте:
Есть старинное преданье,
Что навеки рай земной
Загражден нам в наказанье
Непреклонною судьбой;
Что дверей его хранитель —
Ангел с пламенным мечом;
Что путей в сию обитель
Никогда мы не найдем.
Он замолчал. Я с детства терялся в стихах, но председатель вроде бы старался.