–Игнат Игнатыч.
– Федорыч. ― У толстяка оказался высокий голос.
– Что такое? ― спросил председатель.
– Да это ужас. Стою сейчас на кухне, готовлю грушу фламбе. Весь, как видишь, в белом. Коньячок подливаю. Объедения ожидаю, значит. И тут у соседа с семьдесят первого опять трубу прорвало. И все мне в кухню, она же рядом. Я Беату схватил ― и к тебе. А ты сам ко мне идешь.
– Да я не к тебе. Мы к строителям. Это вот Слава, познакомься.
Я пожал руку похлеще электриковской.
– Мы к Иванычу ходили. Теперь вот к строителям. Человек строиться будет.
Игнат Игнатыч улыбнулся, как будто припомнив что-то приятное.
– А что ж, Слава, Иваныч вас уже того?
– Игнат Игнатыч, человек только приехал, ― ответил за меня председатель, ― а ты уже с Иванычем его сталкиваешь.
Игнат Игнатыч захихикал.
– Нет пока, ― ответил я, ― он сказал, что мой час еще придет.
Тут уж захихикали они оба.
– Я тогда домой пойду, ― сказал Игнат Игнатыч, ― фламбе попробую воскресить. А ты зайди к этим козлам. (Он виновато посмотрел на Беату.) Только не верь им, не верь. Это явно не в последний раз!
– Ну, зачем ты так? ― успокоил председатель. ― Ну, прорвало у людей трубу…
– Шестой раз.
– Ну ладно. Иванычу же прощаем.
– Так он какая-никакая компания. Ненадолго. А эти для себя живут.
– Игнат Игнатыч, я поговорю. Не обижайся на них.
Мы пошли втроем. Игнат Игнатыч плелся сзади с Беатой, то проклиная соседей, то восхваляя фламбе и французскую кулинарию в целом.
– Интересно как здесь участки расположены, ― сказал я, ― не по порядку.
– Это Медичев так придумал. Не знаю, правда, зачем.
Он достал карту Св. Полян.
– Вот видите, на треугольник похоже, вверх ногами. Вот здесь въезд. Вот ваш участок, вот мы здесь, у леса.
– Воронка, ― сказал Игнат Игнатыч сзади, ― на воронку похоже. Я через такую домашнее “бордо” по бутылкам разливаю.
Он свернул на свой участок, мы попрощались. Дождь перестал.
Со строителями знакомство вышло коротким. Они сидели на скамейке перед домом, похожие как братья. К счастью, председатель заранее предупредил меня: родства тут нет. У обоих были деловитые сосредоточенные лица, крупные руки, шеи под стать. Играло радио: их любимая строительная волна. Первый брал идеально обструганный брусок и вколачивал в него по краям два гвоздя. Вколачивал так, что шляпка утопала в плотной древесине. После этого передавал брусок второму, который, работая клещами и молотком, старался выбить или вынуть гвоздь из бруска. Я подумал, что они не особенно заняты, но председатель, больше меня знавший местные порядки, сказал, что беспокоить их не стоит. Через час ― так через час. Я назвал номер участка, и мы ушли.
– Что это они делают? ― спросил я.
– Тренируются. Давно никто не строился у нас, сноровку потеряли. Не бойтесь, они через час будут у вас. Пунктуальные ребята. А руки ― чистое золото!
– Может, мне в Москве поискать строителей.
– Да вы что? (Председатель остановился.) Они тут всем строили дачи. Третье поколение тут живет. Я бы вам не рекомендовал. Вы ― молодой человек еще; наверное, для вас традиции не такое весомое понятие. Но, прошу, послушайте меня: не начинайте против течения. У нас тут годами сложено…
Он замолчал. Мне стало неловко, что он так разволновался из-за меня.
– Через час они придут? ― нарочно переспросил я. Председатель приятно улыбнулся.
– Да.
У него нашлись какие-то дела, но через час он обещал быть у меня на участке.
– Подождите там, ― попросил он. ― А вечером приедет специалист по канализации, и все, вроде: с главными людьми я вас тут познакомил, получается.
Я даже не стал спрашивать, тот ли это специалист, который устанавливал трубы соседям Игнат Игнатыча: так прозрачно это проглядывало. Мы расстались с Леонидом Федоровичем, я дошел до своего участка. Из машины я достал складной рыбацкий стульчик и поставил его прямо в сырую глину: ничего другого у меня пока не водилось. Участок был небольшой, ровный. Я стал думать, как он расцветет через год. Достроится дом, вырастет забор. Никаких теплиц заводить я не стану. Едва ли хватит меня и на деревья. Буду сидеть бесконечными июльскими вечерами с чашкой чая. Может, позову девушку или трех, как повезет. Тогда все же нужно посадить вишню: она так притягательно цветет. Не для меня, для них.
Вспомнив о девушках, я вспомнил и о бывшей жене. Я решил написать ей. Сообщение вышло длинное: я рассказал про полуобнаженного электрика с его укороченными граблями и привычкой насиловать; про залитого нечистотами Игнат Игнатыча; про механически настроенных строителей, которых ждал с минуты на минуту; про аккуратного председателя. Чтобы она ответила, я схитрил, закончив сообщение вопросом. “Как думаешь, куда это я попал?” ― написал я. Но ответа, как и за все прошедшие месяцы, она не прислала.