Он говорил очень быстро, но уже через пять минут Кириллыч привык.
– А что вы сейчас читаете? – спросил Миша. – Я – “Певицу и провокатора” Марри Ферже. Она из наших…
– Из лесников?
Миша расхохотался:
– Да.
– Много у вас работы?
– Ох, милый, полно. То бельчонок ножку переломит, то крольчонок попадет в тиски кого-нибудь из этих нетерпимовских валенков.
– В капкан?
– Я называю именно тиски. Потому что они стискивают, хуже капкана. Потому что их расставляют такие люди… мужики, в самом отрицательном смысле слова.
Они немного попили чаю и поели зефира.
– Я придумал, – сказал Миша. – Вы налейте нам по рюмке коньяку, мы их возьмем и пойдем вот туда, на кресло. Я поставлю что-нибудь из музыки, будем сидеть.
– А вы куда сядете?
– Я – подле вас, я люблю на полу.
Они переместились. Миша взял кассету с полки и включил магнитофон.
– Вы любите Чайковского? – спросил он с неожиданной преданностью.
– Люблю.
– А вы знаете, что когда он писал “Пиковую даму”, он так много плакал… Милый Петр Ильич…
И у Миши капнуло по слезинке из каждого глаза.
Они слушали Чайковского и пили глоточками коньяк, а за окном хлестал дождь. В дверь постучали.
– Святослав! – закричал Миша и кинулся открывать. Кириллыча неприятно кольнуло. Незнакомый лес, какой-то Святослав еще. Двое мужчин: дойдет ли он до Рассветовки. Денег у него с собой было немного, но все же…
Миша тем временем открыл дверь. В дом вошел промокший человек.
– Святослав! – повторил Миша. – Ты весь промок! Сегодня буду звать тебя Мокрослав!
И они оба засмеялись.
Вошедший был очень похож на Мишу. Если не лицом, то манерами, повадками. Тоже высок, строен, вежлив и весел.
Миша принес Святославу халат, а когда тот переоделся и вышел к ним, сказал:
–Ой, ну получается я теперь один без халата. Нет, хочу халат.
– Так ведь ты и не мокрый, – притворно сказал Святослав.
– Ой, минуту. – И он вскочил и бросился из дома под дождь. Слышно было как он громко поет одно слово: “дождь”. Вернулся он совершенно промокшим. Через пять минут все трое сидели в халатах. Миша выглядел довольным. Странно, но Кириллыч чувствовал к ним большее расположение, чем к жителям родной деревни. А ведь еще два часа назад он их не знал, а Мишу, записывал в убийцы и мусульмане. Ему хотелось расспросить их, и коньяк удачно подсказал ему первый вопрос.
– Миша, а можно я спрошу… Только честно… Тебя не удивляет (он стал говорить ему ты), что я вот так в дождь завалился к вам? И останусь ночевать, хотя ни я не просил о ночлеге, ни ты мне его не предлагал…
– Тогда откуда ты знаешь, что я не попрошу тебя уйти? Я не попрошу, но откуда ты знаешь?
– Просто понимаешь… Это трудно объяснить, но я за этим и ушел из деревни и иду в Рассветовку. Я… я…
– Ну.
– Я вижу…
И тут Миша рассмеялся, как будто давно давил в себе смех.
– Ох, милый, какой ты смешной. Я, наверное, таким же был шесть лет назад. Ушел ты из своей Оградовки и идешь в Рассветовку, потому что ощущаешь, что время вокруг тебя не твое, что есть какое-то место и время, где тебе лучше будет.
Кириллыча так детально не было видно даже на рентгене.
– Удивлен? Ха-ха. Я расскажу тебе, но не все. Все – нельзя да и не знаю я все. Смотри. Шесть лет назад я так же, как и ты, вышел из своей деревни, Кирпичовки. С теми же опасениями и по той же причине…
– Ты тоже?.. – Кириллыч показал на брюки.
– Ага. Она всех так вызывает. Я вообще на похоронах так опозорился впервые. Как все смеялись, плакальщицы особенно.
– Она – это старуха из Рассветовки?
– Тебя не собьешь ничем. Да. Так вот. Пришел сюда, здесь тогда была другая смена. Здесь мне рассказали то, что я расскажу тебе. Потом я пошел к пастуху, в Патриотовку. От него в Рассветовку, там побыл, меня “посмотрели” и отправили сюда.
─ Посмотрели?
─ Ну, да. Проверили, то есть. Испытали.
– ”А долго там “смотрят”?
– Кого как. Дня три. Меня за два рассмотрели.
– А на что вообще “смотрят”?
– Им нужно понять, куда тебя отправить. В Москву, в Ленинград, в Новосибирск. Может, за границу. Во мне вот сразу разглядели…
– Лесника?
– Ну, да.
– А ты, – Кириллыч обратился к Святославу, – тоже что-то такое ощущаешь?
– Я? Не-ет. Я сам из Нетерпимовки. Узнал шесть лет назад, что у нас новый лесник и пришел сюда. И так и остался, помогаю Мише в лесничестве.
Миша и Святослав засмеялись.
– Я все равно многого не понимаю…
– Сейчас…
Миша ушел наверх и вернулся с фотоальбомом.
– Смотри, – он открыл первую страницу и показал портрет старой женщины в грубом желтоватом платье и чепце, – это бабка старухи, которая ждет тебя в Рассветовке. Вот это (он перевернул страницу: там была старая черно-белая фотография еще одной старухи, похожей на первую) ее мать. А вот и она сама – последняя из их рода, детей у нее нет. Вернее, есть мальчики, но по мужской линии это не передается, так что они бесполезны. Бегают по России, смеются, их даже не видел никто из наших.