Не страдал никто. Мне выпало примерно пятьдесят постов, я добросовестно пролистал все. Пределом страдания была грустная рожа фальшивого любителя булочек, который писал: “Сегодня узнал, что мои любимые булки сняли с производства. Пора выходить из зоны комфорта! Что ж, полезно сделать шаг к чему-то новому! Всем добра!”
Волна негодования поднялась снизу и до моего рта, искривив губы ненавистью. “Булки”? Он написал “булки”? Мне немедленно захотелось оставить комментарий этому человеку, но я сдержался. Разве не было худшим наказанием ему то, что он никогда, по-настоящему, не любил. “Нет, ты не вышел из зоны комфорта, ты просто попал в зону безразличия. Скоро тебя оставят жены, дети, собаки: наверняка их много у тебя, ведь такие, как ты, не ценят ничего в единственном роде, у вас нет ничего дорогого, незаменимого. У Рекса чумка? Его запросто заменит Джим. А за Джимом уже стоит Люси. И так далее. Вереница собак и детей, мечтающих, чтобы ты любил только их. Они стоят с грустными заплаканными глазами, и очередь неторопливо, но продвигается. Ровно на одного пса или ребенка. Гав, говорит Джим, хозяин, моя чумка излечима, но ты уже гладишь Люси по холке не дрогнувшей рукой”.
Проговорив это, я решил не писать ничего. Я сидел, подперев подбородок рукой, потирая щетину (те два дня я не брился). Выхода я пока не видел. Через минуту я надел пальто и вышел на улицу. На тротуарах валялись истощенные, изнемогающие люди. Я шел мимо, как в бреду. Бирюлево – не самый веселый район, а когда из магазинов пропадают твои драгоценные булочки (“а не булки, понятно тебе, идиот!”), по нему лучше ходить как раз в бреду. Так что прогулка мне даже понравилась. Я прошелся по обувным магазинам со скверной белорусской обувью, зашел в туристическую компанию, где долго спрашивал, как можно доехать до Австрии автобусом, и посмотрел какой-то ужасный фильм-биографию. Все это я вспомнил, когда забрел в бар у метро и попросил чистого виски, которого не касались ни лед, ни содовая.
Было еще только четыре часа, и виски мне принесли быстро. Я принюхался: из стакана пахло венскими булочками, а само виски было вкусным, сладковатым. Я быстро выпил порцию и заказал еще. Только теперь я размотал шарф, снял шапку и пальто и устроился в темном углу, рядом с фотографиями Черчилля и Цоя.
Я допивал третью порцию, когда в бар вошел тот самый сотрудник магазина, поклонник багетов. Бар пустовал, и он сразу заметил меня. Оказалось, что у него закончилась смена, и он решил немного выпить. В руке у него был фирменный пакет магазина, из которого торчало два багета: ржаной и обычный. Я так размяк, что не отказал ему в компании.
– Грустите? – спросил он. Тут я понял, что совсем не завтракал и как-то по-детски опьянел. И стал непозволительно сентиментальным.
– Пропали, – сказал я.
– Вы все про свои булочки? – удивился он. Я кивнул. Вернее, даже не кивнул, а движением губ дал понять: да. Он поразился еще сильнее.
– Да что же вы? – Он уже не казался надменным, а больше – сочувствующим. – Серьезно, что ли? В мире столько хлеба. Да что там в мире – в нашем магазине только тридцать шесть наименований.
–Да? – едко сказал я. – А представьте, что завтра пропадут ваши багеты. Что вы станете делать?
Он взял сильно обжаренную сырную палочку, обмакнул ее в сырный же соус, откусил, запил пивом и лишь после этого, как мне почудилось, часов через семь, ответил:
– Вы не равняйте. Ваши булочки – редкость, их едва кто брал. Багеты же каждый второй домой тащит. Ну и даже если прикинуть такое, ну перешел бы я на чиабатту.
– Вот так легко?
Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
– Послушайте… такое предложение вам. Ну, пеките вы их сами, если так нравится. Рецепт, я думаю, не под секретом. Ладно, благодарю за компанию, я побегу. Сегодня хоккей интересный. Кто-то против неизвестно кого.
(Конечно, он тогда произнес названия команд, но я не запомнил их.)
Я попросил счет.
Естественно, я и без него додумался бы выпекать сам: такая мысль пришла мне еще утром. Расплатившись, я стал одеваться и тут заметил, что мой товарищ забыл пакет с багетами. Я брезгливо взял пакет, намереваясь завтра отнести ему хлеб в магазин. Я не знал, работает ли он завтра, но отнести намерился. Может, у него был там друг или целая компания друзей. Надо же с кем-то болтать, пока раскладываешь батоны.
Дома я быстро разделся и сел за ноутбук. Рецептов выскочило миллион. Я уже и забыл, что двадцать минут назад пил виски. Какой выбрать? Эти не похожи на вид, эти кто-то начинил изюмом. Вот – эти вроде похожи. Да, да, красивый завиток, сдобный румянец. Так, дрожжи, сахар, мука, яичный белок, так… Неужели настолько бесхитростно. Их автор был явно гений: из такого набора продуктов сочинить такую симфонию…