Такси остановилось в переулке. Максим расплатился и вышел. У входа он еще раз вспомнил о жене. Но виски засыпало дорогу назад тяжелыми камнями.
Его приняли радушно, а привратник даже вспомнил. Максим сел в большой лиловой комнате, вроде приемной, и четыре девушки вышли к нему.
─ Простите, вы без записи. Как член на голову, ─ извинялась хозяйка, ─ поэтому и осталось только это.
─ Ничего, ─ запальчиво сказал Максим, ─ нормально. Давайте вот эту.
─ Которую?
─ Которую за толстой не видно.
─ А, Клементину. Отличный выбор. Ее еще никто не брал до вас.
─ Новенькая?
─ Вовсе нет.
─ Ладно, давайте. Вот пять тысяч.
─ Спасибо. С меня три пятьсот. Я тогда после…
─ Хорошо, хорошо. Скорее.
Хозяйка кивнула Клементине, та взяла Максима под руку и повела по коридору. Справа и слева шли двери, по пять с каждой стороны. Максима слегка обдало половым жаром. Он понял, что как только они с Клементиной войдут в комнату, он набросится на нее, сорвет одежду и проделает то же с самим собой. А уж там, без одежды, возможно все…
Клементина мурлыкала что-то возбуждающее, открывая дверь.
─ Большой, сильный, ─ говорила она, ─ русский.
Наконец дверь за ними закрылась. Максим сделал глоток виски и стал сдергивать с Клементины легкий халатик.
─ Ах! ─ сказала она. ─ Как я ждала этого!
Под халатиком не оказалось ничего, кроме самого нужного. Вулканы сосцов, ноги. Клементина помогла Максиму раздеться, толкнула его на кровать. В тусклом свете торшера он увидел, что вулканы напряглись. Она повернулась и нагнулась, чтобы он разглядел все. “Какое давалище, ─ подумал он, ─ с татуировкой даже”.
─ Защита, ─ сказала Клементина и достала из шкафчика несколько кондомов на выбор.
─ Господи, да хер бы с ним, давай любой, вот этот.
Максим выбрал “ПреЗент”, разорвал индивидуальную упаковку, “оделся”. И вдруг услышал:
─ Все. Не хочу.
Клементина резко села и встала уже в халатике. Максим не мог поверить в происходящее.
─ Что это значит?
─ Спрячь. Мне противно.
И тут Максим не выдержал. Как был, в полнейшем возбуждении, он схватил бутылку виски и ударил Клементину по лицу. Она почти успела увернуться, и удар пришелся по нижней губе. Брызнула кровь.
─ Шлюха, блядь, шлюха. Что такое? Назови причину.
Он принялся душить Клементину. Она завизжала. Вбежал привратник. Максим был в беспамятстве, его оттащили. Через три минуты из одного из номеров пришел наспех одетый полицейский. Максима настоятельно попросили уйти и никогда больше не посещать “наше добропорядочное заведение”.
–4-
Максим, Петя и Митя сидели в пивной. Вернее, сидели только последние двое. Максим нервно ходил возле столика.
─ Шлюха, вы понимаете? ─ говорил он. ─ Мне отказала шлюха.
─ Макс…
─ Да что ─ Макс? Кому-то в мире отказывала шлюха? Или я прямо сейчас могу в Книгу рекордов Гиннесса звонить? Хотя мне страшно звонить, вдруг мне там скажут: не хотим. Спрячьте ваше достижение.
Он шумно сел, отпил пива и продолжил:
─ Вы понимаете, жена! Жена мне полгода не давала с теми же словами. Ну откуда такие совпадения? Ну ладно не давать, но вот это: спрячь. Ну и шлюха, конечно, тоже. Это половой апогей.
Митя долго не решался, но, наконец, сказал:
─ Слушайте, у меня похожая история. У меня не клюет.
И он выложил все о неподвижном поплавке и мертвых окунях. Петя слушал, а внутри у него все холодело. Он колебался: соваться со своими грибами или нет. Но рассказать ему было больше некому, и он рассказал.
Все замолчали. Про грибы показалось совершенным идиотизмом. Друзья смотрели друг на друга.
─ Я ничего не понимаю, ─ сказал Митя. ─ Получается, что какое-то время назад нам всем стали недоступны наши увлечения. Почему именно эти ─ непонятно. Я еще люблю выпить, ты, Митя, собирал все книги писателей на О, Макс без ума от кошек. Однако именно грибы, рыбы и бабы нам теперь неподвластны.
─ Слушай, ты сейчас сказал “грибы, рыбы и бабы”, ─ перебил его Петя, ─ и мне стало одновременно смешно и страшно. Смешно, потому что это какой-то нелепый ряд, а страшно… А вдруг нас преследует какой-то полудурочный лингвист-этимолог? Он берет группу людей, которые любят грибы, рыбу, баб, избы, крабы и носят робы и донимает их?
─ Ну, нет, ─ сказал Максим. ─ Я, скорее, соглашусь, что нас кто-то преследует, но лингвист? А в том, что нас преследуют, что-то есть…
─ Что, например? За что нас преследовать? Почему сразу троих? Я понимаю, если бы мы втроем отмудохали рыболова, грибника и… и… ну кого? Кто может иметь отношение к бабам?