Убежище, или точнее прибежище Лайзы он обнаружил совершенно случайно во время очередной такого рода прогулки.
Сопровождаемый хмурыми взглядами биопов, он заглянул однажды в маленькую дверь, которая, как ему казалось, была дверью технического чулана. За дверью, однако, оказался коридор, ведущий куда-то вниз.
Кулакофф отправился по нему. Коридор был явно вырублен в цельной скале. Это становилось интересным.
Через некоторое время коридор стал сворачивать вправо и здесь, за поворотом, Кулакофф носом к носу столкнулся с одним из тех биопов, что там, в столице, приходили брать его, с тем самым, белобрысым, который издевательски предлагал ему "дать сюда свой носик".
Кто из них больше испугался, сказать было трудно. Во всяком случае, белобрысый шарахнулся назад и шмыгнул, если так можно выразиться об огромной туше весом что-нибудь килограммов под сто двадцать, в ранее незамеченную Кулакоффом дверь.
Кулакофф не стал искушать судьбу и оставил исследование того, что было за этой дверью, на потом. Он прошел вперед и вскоре в лицо ему ударил яркий солнечный свет. Он оказался снаружи на чем-то, походившем на огороженную перилами смотровую площадку.
Площадка располагалась на огромной скале, нависавшей над пустынным песчаным пляжем. В обе стороны и до горизонта раскинулось неправдоподобно красивое голубое море. В углу площадки, облокотившись на перила, стояла женщина. Та самая, которую Алоиз называл личной пациенткой хозяина, и в подсознание которой Кулакофф так старательно мешал ему проникнуть. Женщина медленно повернула голову и посмотрела на него. Кулакофф поклонился. Не отвечая, женщина так же медленно отвернулась.
– Извините, – сказал Кулакофф, – я, кажется, Вам мешаю? Я оказался здесь неожиданно для себя самого. Я даже не подозревал, что в лаборатории есть такое изумительное место.
– Но Вы же здешний сотрудник, не правда ли? – сказала женщина. – Вряд ли Вы являетесь тем, что тут так изящно называется пациентом.
– О-о, – сказал Кулакофф, – в рассматриваемом Вами смысле здесь нет особой разницы. К тому же, я и сам не могу разобраться в собственном статусе. Я, видите ли, попал сюда… скажем так, не по своей воле.
И, повинуясь безотчетному порыву, Кулакофф рассказал ей все.
Женщина выслушала его молча и тихо сказала, все так же глядя на море:
– Не понимаю. Почему-то я чувствую к вам доверие. Наверное, все дело в Вашем голосе. Он успокаивает меня.
Несмотря на ее кажущееся спокойствие – Кулакофф видел это вполне отчетливо – она находилась в состоянии крайней степени возбуждения.
– Что делать? Что мне делать? Иногда мне кажется, что все, что со мной происходит, это дикий, странный и страшный сон. Вот я стою здесь, над этим морем, и еще одна я нахожусь где-то там, в нормальной человеческой жизни, и та я даже не представляю себе, что мы обе являемся подопытными кроликами в непонятной и гнусной игре. Впрочем, ту меня все эти вопросы вряд ли занимают. Я думаю, что если бы та я узнала обо мне этой, то похихикала бы, и все. Пронаслаждалась бы, так сказать, пикантностью ситуации.
– Вы думаете, что настолько изменились? – тихо спросил Кулакофф.
– Я побывала в аду. Впрочем, что я говорю, я в нем живу. Меня интересует только одно: что бы сделала на моем месте Старая Дама. Думаю, она нашла бы выход. Я даже, наверное, знаю какой. Головою вниз, вон туда, но у меня, боюсь, не хватит на это духа.
– Какая Старая Дама? – спросил Кулакофф растерянно. – Я слышал об одной особе, которую называют таким образом, но не думаю, чтобы Вы были знакомы. Это тетушка моего лучшего друга, комтесса одного окраинного мира. Ее фамилия Азерски.
– Да, я именно ее и имею в виду. Видите ли, она моя двоюродная сестра и мой злейший враг в той, другой жизни. Сейчас… право, не знаю. Нынешняя я была бы скорее ее самой страстной приверженкой, если так можно выразиться. Ну, сторонницей, что ли.
– Я знаю Старую Даму только по рассказам моего друга. Но насколько представляю себе этот характер, полагаю, что она вряд ли прыгнула бы с балкона. Она дралась бы до конца. До победы или до смерти.
– Вы так думаете?
– Уверен. Убежден. Лично я не собираюсь сдаваться.
– Что Вы можете? Что можем все мы? Нам противостоит безжалостная сила. Бездушная, отлаженная машина. Не люди, скопище автоматов, беспрекословно и бездумно выполняющих приказы.
– Вот именно, – сказал Кулакофф. – Бездушная сила. Бездумные автоматы. А мы – люди. У нас есть душа, и мы, слава богу, не разучились думать. Вы говорите, что доверяете мне. Вот и прекрасно. Давайте держаться вместе. Бьюсь об заклад на свою голову, которая, правда, по мнению моего старого знакомца Алоиза Фукса, в качестве закладной ничего не стоит… но тем не менее. Бьюсь об заклад, что мы что-нибудь придумаем.