— В чем дело? — снова спросил Папа.
— Папа… это… это все ошибка.
— Что — ошибка?
— То, что мы собираемся сделать. С Альфи.
— Зип говорит…
— Папа, пожалуйста. Послушай меня. Пожалуйста.
— Я слушаю, Сиксто.
— Убивать Альфи неправильно, Папа.
— Неправильно? Но Зип…
— Это неправильно! Папа, послушай… послушай, тебе нравится здесь? В этом городе?
— Да.
— Мы приехали сюда… здесь здорово… здесь лучше. Мы не хотим быть такими, как Пепе Миранда!
Папа смущенно медлил с ответом, потом проговорил:
— Пепе Миранда — самое замечательное из всего, что здесь происходит.
— Нет, Папа. Нет. Нам за него стыдно.
Папа помотал головой. Мягко, как отец, объясняющий что-то своему любимому сыну, он накрыл ладонью ладонь Сиксто. А потом очень убедительно заговорил:
— Нет, нет, это ты ошибаешься, Сиксто. Он — самое замечательное, что мы здесь видели.
— Папа, он убивает людей! — возмутился Сиксто, вырывая свою руку.
— Да. Он храбрый.
— Папа, это не…
— Он храбрый человек, — настаивал Папа. — Он продырявил тех полицейских, и он…
— Это не храбрость! Он плохой! Его не волнуем ни ты, ни я, только он сам. Он плохой, он бесчестит наш народ.
— Нет, Сиксто, — медленно покачал головой Папа и вдруг заговорил по-испански.
— Не говори по-испански! — потребовал Сиксто. — Мы здесь, и мы говорим по-английски. — Он помолчал. — Папа, ты понимаешь, что я говорю?
Папа ответил по-испански.
— Нет! Не говори на испанском!
— Почему я не могу говорить по-испански? — возмутился Папа.
— Папа, послушай меня, — в отчаянии упрашивал приятеля Сиксто. — Мы не должны убивать Альфи.
— Конечно, должны, — закивал Папа.
— Нет. Нет. Мы убьем его, и это будет ошибка. Мы совершим большую ошибку. Как Зип. Как Пепе.
— Зип купил мне мороженое, Сиксто, — сказал Папа.
— Папа, он плохой.
— Зип? Плохой?
— Да, да.
— И Пепе?
— Да, и он тоже.
— Нет, — возразил Папа, глядя на приятеля исподлобья. — Зип говорит, он хороший.
Сиксто начало трясти. Он не хотел ходить с этого козыря, но он видел, что Папа непрошибаем, так что ничего другого не оставалось.
— Папа, ты думаешь, я хороший?
— Да.
— А я сделал бы что-нибудь плохое?
— Нет. Не думаю.
— Папа… — Он сделал глубокий вдох. — Папа, тот, кто позвонил в полицию… и сказал им, где Пепе… это… это был я. Я им позвонил.
В коридоре наступило молчание. И Сиксто сейчас же почувствовал, что совершил ужасную ошибку, что он открыл секрет, который следовало бы утаить.
Папа, не мигая, таращился на него.
— Ты сказал им про Пепе? — изумленно переспросил он.
— Да.
— Ты знал, где он?
— Я видел его вчера. Узнал по фотографии в газете. Весь день я думал об этом. А потом решил… решил, что лучше будет рассказать.
— Но… но… это же предательство, Сиксто.
— Нет.
— Ты выдал им Пепе!
— Да.
— Зачем? Зачем ты это сделал?
— Потому что он плохой.
Папа умолк надолго. Потом поскреб голову и сказал:
— Если Пепе плохой, почему тогда Зип говорит…
— Просто Зип хочет походить на бандита. Он думает, что убийство сделает его большим человеком. Но ты по-настоящему большой и взрослый, когда позволяешь каждому жить своей жизнью. Папа, послушай. Пожалуйста. Пожалуйста, послушай. — Внезапно он почувствовал, что готов разреветься. Схватив Папу за руку, он горячо зашептал: — Папа, если мы сейчас ступим на эту дорожку, мы никогда не остановимся, ты слышишь?
— Слышу. Да, да.
— Мы пойдем этим путем и станем такими, как Зип. И тогда нашим семьям будет стыдно за нас. Мы сделаем плохо всем.
— Да, да, правильно… Зип плохой?
— Верно, друг, верно.
Пытаясь свыкнуться с новой мыслью, Папа сказал:
— Но он купил мне мороженое… — Между его бровями залегла складка, в глазах застыло изумление. После длинной паузы он проговорил: — И Пепе тоже плохой?
— Да.
— Сиксто… ты один так думаешь? Или все тоже так думают?
— Все, Папа. Все на улицах.
— Я… Сиксто… я хочу быть таким же, как все в этом городе. Но Зип говорит…
— Папа, мы сильные только тогда, когда совершаем правильные поступки.
Тот снова впал в задумчивость. Пожав плечами, он повернулся к Сиксто:
— Я… я не хочу быть плохим парнем, Сиксто.
— Конечно, не хочешь.
— Я хочу быть хорошим.
— Да, да.
Он снова пожал плечами:
— Я не знаю, как сказать это по-английски.
— Ты со мной, Папа?
Папа расплылся в улыбке:
— Да, я с тобой, Сиксто. — Он продолжал улыбаться. — Сиксто? — Он помолчал. — Мы хорошие парни, Сиксто?
— Да, Папа, — мягко подтвердил Сиксто. — Мы хорошие парни.
И тут на улице появились другие хорошие парни.
Их было двое. Один детектив — лейтенант по имени Питер Бирнс. Другой — священник по имени Стив Карелла.
Карелла чувствовал себя полным идиотом. Он чувствовал себя не в своей тарелке и в доме священника, пока они беседовали с отцом Донованом и преподобный убеждал их в том, что полицейские планируют мероприятие, которое подорвет веру человека в Господа.
— Этот человек ни во что не верит, — возражал Бирнс. — Священник нужен ему по одной-единственной причине. Он хочет использовать его как щит, чтобы прорваться и скрыться.
— Откуда вы знаете?
— Знаю, — твердо заявил Бирнс. — Поверьте мне на слово. В последний раз Пепе Миранда был в церкви в день своего крещения.
— Может быть, он хочет умиротворения.
— Отец, я уважаю вашу позицию, поверьте мне. Но я думаю, что знаю об этом человеке немного больше, чем вы. А теперь позвольте мне взять одну из этих черных штук, как вы их называете…
— Ряса.
— Да, рясу, или нам придется отправляться куда-то в другое место, чтобы раздобыть ее. Это займет какое-то время, и Миранда вполне может успеть застрелить кого-нибудь еще. Теперь все зависит от вас.
— Предположите, что его просьба встретиться со священником искренна.
— Тогда я сразу же выйду из квартиры, приеду сюда, верну вам эту…
— Рясу.
— Рясу, и вы сами сможете отправиться к нему. Подходит?
— Звучит неплохо. — Отец Донован оценивающе оглядел Бирнса. — Моя одежда не подойдет вам, лейтенант.
— Я влезу.
Отец Донован покачал головой:
— Нет. Вы весите, пожалуй, фунтов на тридцать больше меня. Вам будет слишком тесно.
— Отец, мы ужасно спешим. Пожалуйста, нельзя ли…
— Кроме того, — вступил в разговор Карелла, — тебе нельзя туда идти, Пит.
— Почему?
— Ты слишком долго вел с ним переговоры. Если в мегафон начнет говорить кто-то другой, Миранда заподозрит неладное. Тебе придется остаться на улице и продолжать с ним переговоры.
— Я пойду к нему, — настаивал Бирнс. — Я не стал бы просить об этом никого другого…
— Ряса будет тебе мала, — упорствовал Карелла.
— Да черт с ней… простите, отец.
— И Миранда почувствует, что ты подсадной, — продолжал Карелла.
— Меня не волнует, что он…
— Так что лучше пойду я. Мы с отцом Донованом почти одного роста.
— Стив, ты не можешь…
— Все, договорились, — закончил Карелла.
— Стив…
— Что?
— Я… ничего. — Он помолчал. — Он ведь убийца.
— Я знаю.
— И это была моя идея…
— Это была наша идея. Мы придумали это одновременно, Пит. Помнишь?
— Если ты получишь пулю, проклятый дурак…
— Я уже как-то получал пулю, — напомнил Карелла.
Мужчины минуту-другую смотрели друг на друга.
— Ладно, — вздохнул Бирнс. — Где ряса, отец?
И вот теперь, шагая по улице, Карелла чувствовал себя круглым дураком. Если Пепе Миранда и не был в церкви со дня своего крещения, то Стив заглянул туда один раз — нет, не для молитвы, по делу вскоре после своей конфирмации. Вышагивая по улице в длинной черной рясе священника, ощущая, как давит на живот под рясой пистолет, и стараясь выглядеть благочестивым, он чувствовал себя недотепой, клоуном. Вокруг его правого запястья были обмотаны четки. Он торопливо перевесил их на левую руку, поскольку правая должна быть свободной на всякий случай.