Однако идти в домик почему-то не хочется…
Может, Шаррэля позвать?
Нет, это всё-таки малодушно.
Да и что я ему скажу? Что испугалась? Глупость какая…
Вот сейчас открою дверь, увижу, что там ничего нет, и успокоюсь.
Глава 17
С трудом преодолевая внутреннее сопротивление, делаю шаг, второй, третий…
— Р-р-р… — доносится откуда-то из-за спины.
Сердце у меня обрывается.
Оборачиваться страшно, но тело действует само. Разворот, рывок — однако позади никого.
Да что здесь творится?
Нет уж! Одна я туда не пойду!
Решительно вернувшись в школу, поднимаюсь на верхний, преподавательский, этаж и в растерянности замираю, глядя на коридор с двумя рядами дверей, расположенных на приличном расстоянии друг от друга. Никаких табличек, конечно, нет. Как здесь кого-то найти?
И вообще, я ведь даже никогда не спрашивала, живёт ли Шаррэль в школе или снимает дом в городе.
— Ира? — окликает кто-то.
Обернувшись, вижу поднимающегося следом учителя по медитации и с облегчением выдыхаю.
— Здравствуй, Арин!
Как хорошо, что это он, а не госпожа Ниэтта! Наши с ней натянутые отношения бы не пережили моего нахождения на преподавательском этаже!
— Привет, — рассеянно машет он, проходя мимо. — Тебе вон туда, вторая дверь слева.
— Спасибо! — смеюсь, не уставая поражаться проницательности некоторых телепатов и восхищаясь их снисходительно-небрежным отношением к чужому личному пространству.
Арин исчезает в ближайшей же комнате. Похоже, они с Шаррэлем соседи.
Ну-с, не будем тянуть! А то, с моей-то удачей, я всё-таки столкнусь здесь с кем-то из других учителей.
Подойдя к медово-золотистой двери, за которой должен быть нужный мне демон, останавливаюсь, поражаясь собственной поистине подростковой реакции. Сердце так частит, что грудь даже немного сдавило оттого, что вот сейчас я постучу и увижу его комнату. В первый раз.
Может, зря я пришла?
Хотя, сам-то Шаррэль спокойно ко мне наведывается, и мы, вроде как, подружились, так что вряд ли он будет против.
Стучу.
— Войдите! — доносится изнутри.
Перешагнув порог, оказываюсь в очень светлой гостиной, совмещённой с кабинетом. Стены, шторы, диван, столик и даже рабочий стол — белые. Есть несколько ярких пятен, оживляющих интерьер, но ни их, ни вышедшего из смежной комнаты Шаррэля я толком не вижу, прикипев взглядом к стоящей на диване картине.
Залитая солнцем аллея. Нежная космея — жёлтая, розовая, сиреневая. Девушка в шляпке и сарафане, которая, смеясь, кружится с букетом в обнимку.
Мир, вздрогнув, теряет прочность, и я проваливаюсь насквозь. Лечу в самую Бездну.
— Откуда она у тебя? — этот шёпот с трудом разбираю даже я сама. Язык едва слушается.
— Нашёл, — отрывисто отзывается Шаррэль, голос которого отчего-то царапает, звуча гораздо резче обычного.
Миг помутнения сознания проходит, и я понимаю, что мы, оказывается, уже сидим на диване. Оба. Совершенно не помню, как это произошло… Вот я вошла в комнату, увидела картину — и в следующее мгновение уже очутилась здесь. С Шаррэлем, который, похоже, изрядно перепугался, раз, сам того не замечая, придвинулся чересчур близко и до сих пор держит меня за руку.
Но сейчас это неважно.
— Где? Где нашёл?
— Нашёл… — повторяет он мрачно и встревоженно. — С тобой уже всё хорошо?
— Да, — киваю, вновь отыскав взглядом портрет. Просто не могу оторваться. — Так где ты…
— Не объяснишь тогда, почему она выглядит в точности как ты, только на пару лет старше?
Мне буквально жизненно необходимо выяснить, откуда взялась картина, ведь старой она не выглядит, а значит…
От вспыхнувшей надежды нечем дышать.
— Тира! Скажи же хоть что-нибудь! Ты выглядишь грустной и взволнованной. Я хочу знать, почему. Вернее… Я же вижу, что тебе больно. Эта картина значит что-то особое, так? Расскажи мне! Я пойму!
Нет.
Я могла бы попытаться, но вот так, сходу, он не поверит. Чтобы быть понятой, придётся слишком многое объяснять, рассказывать, ворошить… А я не хочу. Я сейчас слишком растеряна, выбита из колеи, и не уверена, что сумею избежать опасных тем.
Возможно, если бы мы начали этот разговор по-другому, я бы и рассказала. Но теперь — нет. Мне очень обидно, и я сержусь и на Шаррэля, и на себя — за то, что так бурно отреагировала. Почему он просто не скажет, где взял картину? Почему, видя как это важно, обязательно хочет что-нибудь выторговать за свой ответ? Я не ожидала от него этого. Сейчас — не ожидала.
— Тира… Ирочка… Не молчи.
От непривычного, но такого ласкового обращения в горле встаёт ком. Никто, даже Тимур, не звал меня так. Ирой, Иришкой, даже Ирёнком!.. Но Ирочкой — никогда.
Пронзительный взгляд инкуба невыносим.
За мгновение до того, как я осторожно отняла бы у него свои пальцы, он неожиданно перехватывает их крепче. Хмурится.
— Это он, да? Этот твой Тимур.
— Это личное, — шепчу, отведя взгляд. — Оставь мне хоть что-то нетронутое.
Шаррэль и так уже слишком глубоко заглянул.
— Картину написал он, и ты собираешься его найти, так? Зачем? Если бы он хотел, давно бы уже…
— Не смей! — задохнувшись, силой вырываю свою ладонь, вскакиваю. — Ты даже представления не имеешь, о чём говоришь!
— Да потому что ты ничего не рассказываешь! — его подкидывает следом за мной, и мы опять оказываемся напротив друг друга, гневно сверкая очами.
— А я и не обязана! Не обязана удовлетворять твоё любопытство!
— Какое, к демонам, любопытство?! — взрывается, бессильно вцепившись себе в волосы. — Думаешь, это развлечение, да? Мне не весело, Ира! Совсем! Я изо всех сил пытаюсь понять, что с тобой происходит!
— Забудь! — бросаю раздосадовано.
Есть дела и поважнее, чем выяснять с ним отношения! Вновь бросив взгляд на портрет, прищуриваюсь, вчитываясь в размашисто-изящную подпись: «Фартисс». Эта фамилия ничего мне не говорит, так что сначала в библиотеку, а если там не найду…
— Ну уж нет!
Поймав на полпути из комнаты, Шаррэль подхватывает меня на руки и силой усаживает на широкий подоконник. Прижимает к себе, не давая спрыгнуть в сторону.
— Я скажу всё, что ты хочешь, — обещает тихо, одной этой фразой оборвав все мои готовящиеся возражения. — Просто побудь так ещё минутку, пожалуйста.
Всё-таки понял, прочувствовал, насколько для меня это ценно, и решил уступить… Это одновременно облегчение и проигрыш, ведь теперь расспросов не миновать.
Встретившись с ним взглядом, изумлённо замираю: зелёную радужку, усеянную мелкими золотистыми крапинками, хищно пересекает узкая полоска змеиного зрачка.
— Как красиво!
Зрелище специфическое, но по-своему завораживающее.
Мужчина выдыхает, теряя сходство с каменным истуканом.
— Тира, Тира… Я ведь правда переживаю. Что ты так смотришь? Только не говори, что не веришь!
— Верю.
В то, что переживает — верю. Но в остальном, честно говоря, немного засомневалась. И есть только один способ развеять эти сомнения.
— Скажи мне, — прошу, не отпуская его взгляд.
— Пару недель назад я увидел эту картину на выставке. Хотел…
— «Пару недель»?! Ты так долго молчал?!
— Мне хотелось самому разобраться, как такое возможно, и прийти к тебе, уже зная ответ. Я собирал информацию о художнике, пытался найти натур… — неожиданно раздавшийся стук в дверь мешает ему закончить, как собирался, и инкуб недовольно оборачивается: — Это ещё кто?
— Лэсс Рир’тар, к вам гостья!
— Это я, Эллатея!
Повисает молчание.
Шаррэлю явно не нравится, что нас прервали. Он зол на незваную гостью, явившуюся прямо в школу, да ещё так невовремя, и в то же время не знает, куда меня деть, чтобы не попасть в неловкую ситуацию.
— Мне лезть в шкаф? — хихикаю беззвучно. — Снова?