— Твоё место до сих пор рядом с «улиткой»? — уточняет Шаррэль и, заметив мои непонимающе вскинутые брови, смеётся: — Почему-то к пруду приклеилось это название.
— Мне там удобно, — независимо отвечает наг, проползая мимо воркующих парочек, составляющих абсолютное большинство посетителей парка фей.
Его столик действительно пустует, терпеливо дожидаясь своего постоянного гостя.
Стулья в кафе обычные, деревянные, и точно не выдержат вес многокилограммового змея, поэтому поначалу я предположила, что мужчина сменит ипостась, однако он с удобством располагается на собственном же хвосте.
Помогая мне сесть, Шаррэль чуть слышно фыркает, но ничего больше не говорит.
Тут же, словно только того и ждала, появляется официантка. Мы ещё ничего не заказывали: попросту не успели, а грациозная, худенькая, как веточка, зеленокожая девушка уже с приветливой улыбкой выставляет на стол не поддающиеся опознаванию явно эльфийские ягоды, блюдо с маленькими круглыми булочками и три фарфоровые чашечки чая.
— Тут всех угощают только этим, — поясняет Шаррэль, видя моё недоумение. — Поэтому и меню нет. Попробуй. Вот эти жёлтые ягоды очень вкусные. Булочки тоже ничего, с фруктовой начинкой.
Пока говорит, без всякого стеснения подносит к моим губам крупную, похожую на малину, ягоду, предлагая съесть её с рук.
С ума сошёл?!
Шинтинион с нарастающим любопытством наблюдает за причудами сына, но не похоже, что такое поведение на людях кажется ему недопустимым. Скорее, непривычен сам факт.
— Шаррель! — шепчу возмущённо, потому что щёки мгновенно вспыхивают.
Воспользовавшись моментом, он успевает проворно скормить мне своё угощение и в ответ на ошарашенно-возмущённый взгляд только смеётся.
Наг хмыкает, пряча улыбку в чашке.
Весело им!
А ягода действительно вкусная…
— Смотри! — тронув за руку, Шаррэль указывает в сторону пруда. — Уже началось.
К нашему столику с царственной медлительностью шагают длинноногие белые птицы.
— Папа их приручил. Демонов идолии не любят, а к нему — идут.
Выстроившись возле Шинтиниона полукругом, пернатые забавно изгибают шеи, ожидающе заглядывают в глаза и тихонько клекочут. Они так близко, что одну я могла бы погладить рукой, если бы захотела.
Шинтинион вынимает из кармана бумажный пакет, высыпает на ладонь сушёные красные цветы и протягивает их птицам. Покосившись на массивные клювы, я обеспокоенно хмурюсь, опасаясь, что ему ненароком оттяпают пальцы, но идолии берут угощение на удивление деликатно.
— Ирочка… — тихо-тихо зовёт Шаррэль. Я бы и не услышала, если б он, обнимая, не выдохнул имя прямо мне в шею.
Его отец занят своими любимцам и ничего не видит, посетители из-за ближайших столиков тоже с любопытством следят за представлением, но мне всё равно отчаянно не по себе. Было в этом его шёпоте что-то запредельно интимное, жаркое, болезненное… Такое между нами впервые.
— Давай я тебя украду, а? — просит вроде бы в шутку, но при этом настолько будоражаще касается кожи губами, что у меня темнеет в глазах, и дыхание обрывается. — Зачем тебе все остальные? Оставайся со мной, здесь.
У него такой нервно-отчаянный голос, словно Шаррэль едва сдерживается от чего-то или же чем-то напуган, и я глажу его по спине и волосам, даже не пытаясь превратить всё в безобидную шутку.
— Что на тебя нашло?
Если подумать, всё началось ещё возле дома художника. Инкуб тогда тоже нервничал, всеми силами пытаясь меня увезти, и я могу это понять… Но в чём дело сейчас? Мы ведь уже выяснили, что тот мужчина — никакой не Тимур.
— Слишком много людей хотят тебя у меня забрать.
Он волнуется из-за проблем с куратором?
— Я никогда не променяю тебя на этого Борегрина.
Шаррэль прижимается губами к моей макушке и молчит. В его едва различимом вздохе не облегчение, а, скорее, тяжесть недосказанных слов.
Чувствуя, что не угадала с причиной, обеспокоенно пытаюсь поймать его взгляд, но инкуб отодвигается, откидывается на спинку своего стула.
— Я и сам никому тебя не отдам, — усмехается он.
Выглядит это как никогда натянуто.
Мне вдруг становится тревожно. Ужасно хочется понять, в чём дело, но как убедить Шаррэля сказать правду, если он так старательно притворяется? Да и место сейчас неподходящее. Вокруг полно народу, а Шинтинион, хоть и не смотрит на нас, наверняка видит всё не хуже, чем если б глядел в упор.
— Думаю, нам нужна твоя помощь, отец.
— Подробнее, — сразу забыв о птицах, знакомо прищуривается тот, и весь его вид говорит о том, что мы ничего не получим, пока лэсс Рин’тар старший не выяснит все детали.
— Это насчёт корабля. Узнай, пожалуйста, не собирается ли сегодня ночью на нём лететь некий Борегрин.
— Борегрин… А фамилия?
— Руал, — дополняю, осознавая, что тем самым даю понять, ради кого Шаррэль затевает все эти шпионские игры.
В конце концов, почему нет? Если он доверяет отцу, то почему бы не привлечь на свою сторону человека, у которого есть опыт, полномочия и доступ к нужной нам информации? Самой мне не справиться, а взваливать всё на Шаррэля… не хочу. Он и так слишком много для меня делает.
— Кто это? — ожидаемо уточняет Шинтинион, обращаясь на этот раз к нам обоим, а не только к сыну.
Инкуб ободряюще накрывает мою ладонь своей. Заметив этот жест, наг прищуривается и, готова поспорить, его губы вздрагивают в мимолётной улыбке. Это в очередной раз добавляет ему очков.
— Ирр Борегрин — мой куратор. Его назначили, чтобы я быстрее освоилась на новом непривычном месте, но телепорт случайно раскидал нас в разные стороны. Все пять месяцев он меня искал, а сегодня…
— А сегодня мы случайно встретили его здесь, — подхватывает Шаррэль. — И этот мерзавец… Ты бы слышал, какие гадости он говорил! Мы ещё обсудим это с Ириным опекуном, но сейчас хотелось бы спокойно вернуться в школу.
Он правда хочет подключить ещё и директора?
Хотя, наверное, стоит…
— Куратор, — задумчиво повторяет лесс Рин’тар старший.
— Подробностей рассказать мы пока не можем, — предусмотрительно пресекает новые вопросы Шаррэль, и я посылаю ему благодарный взгляд.
В ответ получаю улыбку.
— Ну и ну, — чуть заметно качает головой наг, в очередной раз внимательно изучив сына. — Не думал, что когда-нибудь увижу тебя таким.
— Каким? — изгибает он бровь.
— Счастливым. Повзрослевшим, но всё равно делающим сущие глупости. Ревнивым… Словом, влюблённым. Я рад, что у тебя всё хорошо. Присматривай за ним, Тирайла. Шаррэль иногда совсем о себе забывает.
— Я постараюсь, лэсс Рин’тар, — улыбаюсь, не ожидая от нага подобной просьбы.
Всё же он действительно очень привязан к своей жене и сыновьям.
— Можешь звать меня Шинт. Это домашнее имя — только для членов нашей семьи, в которую, я надеюсь, ты скоро войдёшь. И говори «ты». У нас не принято придерживаться официоза… впрочем, познакомившись с Нардиэлем, ты, наверное, уже догадалась об этом.
Немного неловко обращаться на «ты» к тому, кто старше не то что на пару лет, а на пару столетий, но, похоже, придётся привыкнуть. Не спорить же. От приглашения в ближний круг не отказываются.
— Спасибо. Тогда и ты зови меня, пожалуйста, Ирой. Это тоже своего рода домашнее имя.
Улыбающийся инкуб молча целует меня в висок.
Да-да, я уже поняла, что хорошая девочка и всё сделала верно…
Кивнув в знак согласия, Шинтинион любопытствует:
— Какие у вас планы?
— В первую очередь — Антэрд, — твёрдо заявляет Шаррэль. — У Иры учёба, а у меня — незаконченная работа, так что до лета мы будем там. Потом снова приедем. Если Ирочка согласится.
— Приезжайте. Я уговорю Элаэру взять на неделю отпуск.
— О, это будет большое событие! — иронично фыркает инкуб и оборачивается ко мне: — Тебе же тут нравится?