— Ладно, — поджимаю я губы. — Ты же никому не расскажешь?
В ответ — тишина.
Не услышав ожидаемого немедленного подтверждения, в первый миг я теряюсь. Но, взглянув на серьёзное лицо сидящего напротив демона, сразу же успокаиваюсь. Он молчит вовсе не из-за того, что собирается предать полученные секреты огласке, а потому, что заранее обдумывает, сможет ли сдержать слово, и это куда лучше скороспелых пустых обещаний.
— Давай, я помогу тебе разрешить эту нравственную дилемму. Даже если все узнают, что случилось, решить проблему божественного уровня мы всё равно не сможем. Боги справятся сами. Так что ты не совершишь ничего плохого, если никому ничего не расскажешь… Впрочем, с Риллдом, наверное, можно и поделиться. Главное, чтобы это не пошло в массы. За такое, боюсь, жрецы никого не похвалят.
— Понимаю…
— Так вот. Суть проблемы в том, что мир потихоньку теряет ушедшие на перерождение души. В последней божественной войне артефакт был повреждён, души стали понемногу просачиваться в другие миры и…
Постойте-ка! А не так ли очутился в нашем мире Тимур?! Мог ли он попасть туда случайно, из-за какой-нибудь небесной неполадки, и просто застрять?
Почему такое простое объяснение до сих пор не приходило мне в голову? Это гораздо вероятнее, чем то, что он жил на два мира, обманывая меня и скрывая этот факт десятилетиями!
— Что такое? — инкуб встревоженно подаётся вперёд.
— Ничего… — отзываюсь рассеянно. — Ничего, просто задумалась.
Тим точно был отсюда! Откуда бы ещё он мог знать местные словечки? Он должен был жить здесь, и потом… Получается, он тоже переродился заново, сохранив старые воспоминания? Так, что ли?
— Значит, появление попаданцев — попытка восстановить баланс? — напоминает о себе Шаррэль.
— Да, — соглашаюсь, с трудом переключившись на новую тему. — Это временная мера, пока артефакт полностью не восстановят.
— Откуда ты это знаешь? — поражается он. — Вам что, всё настолько подробно рассказывали?
Я невольно хмыкаю. Если бы!
— Ну не томи!
— Видишь ли, так уж получилось, что я оказалась первой, кого сюда переселили, и, как это обычно бывает, в процессе возникли некоторые «технические неполадки». Молодой неопытный жрец воплотил меня не в то тело.
Лицо Шаррэля озаряется пониманием:
— Вместо человека — в вампира!
— Да. В нашем мире есть только люди, а он… этот безмозглый нытик перепутал символы! — негодующе срываюсь я под конец. — Представляешь?! Перепутал — и надеялся, что я не замечу! Как можно «не заметить», что тебе внезапно опять десять лет?! Что ты смеёшься? Знаешь, сколько ужасов я передумала, когда проснулась в незнакомом месте и обнаружила, что снова стала ребёнком?
Подрагивая от сдерживаемого смеха, рыжий нелюдь сочувственно прижимает меня к груди.
— Причём не просто ребёнком! — продолжаю, впервые выплёскивая наружу все пережитые тогда эмоции. — Тело выглядело так, словно еды даже не нюхало. Никогда! Глядя на костлявое, плоское и угловатое существо, почему-то отражающееся в зеркале вместо меня, я даже не могла сходу сказать, девочка я теперь или мальчик!
— Вампирята в детстве очень похожи: бледные, тонкие, но постоянно голодные, — усмехается он. — Стало быть, информацией от тебя откупились?
— Скорее, пытались задобрить. Жрецы вошли как раз тогда, когда я была перед зеркалом, и с порога начали рассказывать, как мне повезло… Наивные! Они ещё не знали, что я всё слышала в процессе перерождения!.. Зато быстро поняли, что рассерженный новорождённый вампир с нулевым самоконтролем — не самый адекватный собеседник.
Да уж… До сих пор помню, какой сконфуженной стала дежурно-радостная улыбка круглого, как мячик, жреца, когда я заговорила о том, что они ошиблись телами. Скис, как хирург, вынужденный сообщить пациенту, что во время операции случайно отрезал кое-что нужное, и пришить обратно это уже не получится!
— А потом? Тебя, наверное, собирались отправить к вампирам?
— Ага. В Амальдар, королевство ночи. В столичную школу. Основная часть населения там — вампиры, так что меня бы приняли, как родную. А куратор помог бы разрешить возможные трудности.
— Вас познакомили жрецы Златокрылой? — изумлённо переспрашивает Шаррэль. — Вот уж не думал…
Штудируя восьмистраничную брошюрку про вампирское королевство, где всё прекрасно и цивилизованно, я тогда тоже не думала, что в кураторы мне дадут обыкновенного человека. И с точки зрения нашего будущего места проживания, и для помощи в освоении нового тела или контроле жажды вампир подходил на роль моего временного помощника в несколько раз лучше.
— До сих пор не понимаю, как это вышло. Почему именно Борегрин? Мало того, что он — человек, а значит плохо подходит для жизни среди детей ночи, так ещё, похоже, ничего о них толком не знает! Когда на следующее после переноса утро меня в первый раз скрутило от жажды, он посмеялся. Представляешь? Ощущения были такие, словно я наелась углей и песка, каждый вдох или выдох только усугублял дело, а он просто стоял и улыбался, вместо того чтобы дать таблетки!
— Он ни за что тебя не получит, — обещает инкуб, чуть крепче прижав к себе. — Я с этим разберусь.
В пахнущих травами объятиях настолько спокойно, что все тревоги, злость и сомнения исчезают. Зачем о чём-то переживать, когда рядом тот, кто всегда обо всём позаботится?
Я так быстро привыкаю к нему, что, если хоть на минуту задуматься, это даже пугает.
Всё слишком гладко. Должен быть какой-то подвох.
Глава 33
— Признавайся! — требую, строго взглянув на Шаррэля.
Ощущение того, что он умело прячет в себе что-то нехорошее, преследует меня уже давно, и пришла пора с этим покончить!
На долю секунды кажется, что в зелени его глаз мелькнуло что-то тревожное, однако разглядеть как следует и убедиться я не успеваю.
— Я тебя люблю, — мурлычет Шаррэль, с обаятельной улыбкой забрав себе обе моих руки и нежно поглаживая запястья.
— Да не в этом! — фыркаю смешливо, игнорируя счастливо порхающих в груди бабочек. — Ты слишком хороший. У всех есть свои тараканы в голове, и у таких, как ты, они обычно самые откормленные.
Может, он храпит по ночам, пускает слюни в подушку, пинается и отбирает одеяло? Или обожает фальшиво петь в душе? «Копит» в спальне грязные чашки из-под кофе? Должно же хоть что-то быть в нём не так!
— Хочешь с ними познакомиться? — усмехается, мягкими губами касаясь чувствительной кожи на внутренней стороне локтя.
— Хочу узнать твою «тёмную сторону».
Пожалуйста, пусть это окажется какой-нибудь пустячок!
— Зачем? — улыбка инкуба настолько порочная, а взгляд из-под густых ресниц — искушающий, что на меня накатывают волны жаркого томления.
Соблазнить собеседника, лишив его способности связно мыслить и рассуждать здраво — возмутительный способ уйти от ответа!
- Я буду тебя беречь, — обещает, лаская вкрадчивым шёпотом, поднимаясь поцелуями выше, к плечу. — Это и есть моя «тёмная сторона». Тебе не нужно её бояться.
Легко очертив виднеющиеся в вырезе туники ключицы, Шаррэль придвигается ближе, снова укладывая меня спиной на диван. Приятная тяжесть сильного мужского тела волнует кровь. Я льну к нему, прижимаюсь, желая насладиться полнее. Инкуб что-то шепчет, задевая губами шею, но слов не разобрать, только дыхание. Мне немного щекотно. Тяну его выше, чтобы поцеловать, но он не поддаётся, уткнувшись носом в изгиб и глубоко вбирая в себя мой запах. От этой странной, какой-то по-животному откровенной ласки бегут будоражащие мурашки, и я сжимаю его плечи, откидывая назад голову.
Ещё!
Ощущений так много, что кружится голова, но я хочу больше. Хочу всё, что он может дать.
Шаррэль улыбается, осыпая поцелуями мою шею и обнажённое плечо. Я этого не вижу, но каким-то шестым чувством безошибочно угадываю улыбку.
— «Ещё» будет, когда повзрослеешь, — усмехается, медленно поглаживая по бедру. Его глаза блестят от возбуждения, но взгляд спокойный, даже чуть ироничный. — Обещаю всё возместить!