Еще однажды, перед самым отъездом, к Вадиму заходил Кирюха Подойников. Вадим о чем-то недолго переговорил с ним во дворе, но в дом не пустил. Наденька смотрела на них из окна и думала, какое же дело может быть к Вадиму у этого Подойникова. На нем был какой-то уличный налет с оттенком крайней бедности, как будто Кирюха обитал на скамейке в городском парке и подъедал за посетителями кафе на набережной. Его хотелось усадить в корыто и хорошенько отмыть для начала. Наденька заметила, что Кирюха что-то сунул в карман и поплелся восвояси, подметая штанинами пыль. Она только пожала плечами, не желая выведывать подробности, да и какое ей, собственно, было дело до этого шоферюги?
Через день Вадим уехал, обещая вернуться к субботе, и после его отъезда Наденька внезапно обнаружила, что на нее нахлынула огромная пустота. Не только потому, что образовалась масса свободного времени, которое она не умела ничем занять. Копаться в огороде ей откровенно не хотелось, в кино не пойдешь в одиночку. Уборку сделать? Так и убирать почти что нечего. А чем еще заняться? Вышивкой? Но как-то это совсем смешно. Вдобавок в ее пятом классе отменили два последних урока из-за подготовки к торжественной линейке, да и чему еще научишь детей в самом конце мая? К полудню ее рабочий день кончился, и Наденька отправилась домой через магазин, чтобы наскоро что-нибудь приготовить, а потом еще съездить к маме, выгулять очередную кофточку из Венгрии. В школе этим ее кофточкам все откровенно завидовали и просили продать при случае, если однажды Наденьке они разонравятся. А ведь никто так и не видел ее нижнее белье! Шоколадный лифчик и другой, цвета изумрудной зелени, который, очевидно, полагалось носить с зеленой кофточкой в черный горошек…
И вот Наденька, утолив легкий полуденный голодок чаем с пирожками – не стоило же щи варить для себя самой, – вертелась перед зеркалом огромного старинного шкафа в зеленом лифчике и черных трусиках, которые единственно к этому лифчику более-менее подходили, и думала, как жаль, что этот лифчик нельзя продемонстрировать в школе. То есть категорически нельзя даже никому открыться, что вот какой мне прислали лифчик. Еще из зависти обвинят в разврате, будут разбирать на собрании… А как интересно носить цветные лифчики! Наденька решила, что когда она окончательно вырастет, ну то есть когда окончательно встанет на ноги, будет работать в редакции, например, или хотя бы писать для журнала «Северные зори» и получать за это приличные гонорары, у нее будет целых семь разноцветных лифчиков – по одному на каждый день недели. И жить от этого станет гораздо радостней…
И в этот самый момент в дверях звучно кляцнул ключ.
О боже! Наденьку буквально пригвоздило к месту. Наверняка это Петр Николаевич, который мог беспардонно вломиться к ним в любой, даже самый неподходящий момент. Наденька заметалась в поисках своего халата. Однако халатик остался на кухне возле самого входа, а дверь меж тем уже толкали с веранды. И Наденька не нашла ничего лучшего, как юркнуть в шкаф. Ничего страшного. Петр Николаевич возьмет, что ему там понадобилось, и уйдет в свой флигелек. Он, наверное, просто не заметил, как Наденька вернулась. Вышел за водой или возился в огороде на заднем дворе со своей клубникой.
В прихожей кто-то явно возился, потом оттуда послышались голоса. «Не боись, – произнес мужчина. – До трех часов никто не вернется точно». Воры? Наденька сжалась в комочек в глубине шкафа, превратилась сама в кучку тряпья. В зазор между зеркальным полотном и рамой проникал свет, и Наденька видела, как темный силуэт замаячил в коридоре, потом раздались мягкие, осторожные шаги, и она поспешила прикрыться какой-то шторой или скатертью ни жива ни мертва. «Да не стесняйся ты, Сопун не в претензии, – опять произнес этот голос. – В конце концов, он сам мне ключ передал, никто не вынуждал под пистолетом…» – «Он что, один живет?» – спросила женщина. «Нет, жена у него училка, поэтому я и говорю, что до трех… Пока еще в магазин завернет».
Тут только Наденька вспомнила, как Вадим перед отъездом что-то передал Кирюхе Подойникову, а тот сунул себе в карман. Так вот какие у них дела! Кирюхе просто некуда было привести девицу, и Вадим предоставил ему собственную постель. Наденька было задохнулась от возмущения: «Да как он мог», однако опомнилась, какая же вышла нелепая ситуация, как будто из анекдота. И главное, ей же теперь не выйти из шкафа в одном-то белье! Как она теперь объяснит, почему оказалась в шкафу? В лифчике изумрудной зелени. Как будто это она – любовница, а не хозяйка положения, шкафа и собственной постели.