- Ну, это явные извращения. Было ведь и настоящее искусство, всегда было. И признавалось тоже...
- ...После смерти создателей. Ты же сам должен знать, сколько художников умерло от голода, а после смерти их картины стоили целые состояния, которых у них не было при жизни. А что касается времени... У тебя, с нашей возрастающей продолжительностью жизни, его больше, чем у художников прошлого, даже если принять, что они ничем, кроме живописи, не занимались...
- Ладно-ладно, сдаюсь, я был неправ, - Самир подошел к ней сзади, обнял за плечи. Лада встала, обернулась к нему.
- Ты из-за этого сбежал на Периферию?
- Я просто ищу себя, - тихо ответил он. - Тебя-то я уже нашел.
- Интересное дело. Себя я ищу уже четвертый десяток лет, а ты вот за две недели управился...
Самир попробовал ее поцеловать, но Лада выскользнула из его объятий, отбежала к стене.
- Интересно, - лукаво наклонив голову вбок, спросила она. - Это время тебе пойдет в счет общественно-полезной работы или безвозвратно украденных у творчества минут?
- Кто-то из нас двоих - глупая дрянная девчонка, - деланно нахмурившись и надвигаясь на Ладу, сказал Самир. - Догадайся с трех раз - кто?
- Вот это мы сейчас и проверим, - она отступила к двери в спальные помещения.
Дальнейшие события были столь же приятны, сколь и предсказуемы.
Семнадцать лет назад, когда Самиру было три года, Лада сдала последние коммунарские экзамены. Проблема выбора пути в жизни для нее давно не стояла, она так сильно стремилась к своей цели, что даже сумела увлечь за собой двоих однокашников из интерната, с которыми и поселилась в Бюракане, крупнейшем физико-математическом центре Евразии, чтобы продолжить свое образование. Первый год было неплохо - горы и недалекое море, которые в детстве ей приходилось видеть лишь изредка, сменили зачастую печальные и невыразительные среднерусские пейзажи, наука все больше увлекала ее, оба партнера работали с ней по одной теме, и она мечтала уже о прочном союзе на многие годы, полагая, что главное в любви - общность интересов: чем она шире - тем любовь сильнее и долговечнее. Впрочем, скоро она почувствовала заметное отставание своих мужчин, потерю ими интереса к математике, а вскоре их союз распался. Это первое в жизни разочарование лишь побудило к все более глубоким занятиям.
После эйфории первых десятилетий космической эпохи, когда полеты к другим планетам и звездам казались делом ближайшего будущего, интерес к космосу угас, благо проблем хватало и на Земле. Пресловутое "Silentium Universi" лишь подливало масла в огонь религиозных учений, в которых наличие иных цивилизаций не предусматривалось. И даже освободительные движения оказывались невольно в рядах противников прогресса. Отчасти из-за этого, отчасти потому, что и в первые годы Коммуны было не до межпланетных полетов, построить первую колонию на Марсе, а также добраться до самых дальних планет Солнечной Системы, в том числе Плутон-Харона, удалось лишь к тридцатым годам двадцать второго века. Дальше было некуда. Человечество словно доплыло до буйков на пляже и, судорожно вцепившись в эти вещественные границы дозволенного, остановилось, со страхом глядя в безмолвный и бесконечный океан. Конечно, проводились эксперименты с пространством в попытке обмануть его. Но микрочервоточины, существовавшие максимум наносекунды и поглощавшие в течение этого времени колоссальную энергию, не давали никакой надежды на то, что их удастся использовать для межзвездных перелетов или связи. Кто-то говорил об очевидной утопичности использования пробоев в пространстве, проводя аналогию с высокотемпературной сверхпроводимостью, идея которой некогда долго владела умами физиков. Следовало искать другие пути. Архаичное слово "звездолет" давно уже стало нелепым курьезом, люди поняли, что покорение Вселенной, если оно в принципе возможно, будет выглядеть совсем непохожим на экспансию человечества на Земле.
Об информационных червоточинах, так называемых "дырках Тилака", Лада узнала во время производственной практики, лет в тринадцать. Ее куратор, сотрудник вычислительного центра, имевший некогда отношение к экспериментам со сверхпространственными перемещениями, указал ей на полузабытую гипотезу только ради того, чтобы увлечь способную девушку наукой. Действительно, "дырки Тилака" были очень занимательной штукой, и возможности, которые они давали, оказывались захватывающими. Возможность подачи сигналов разумным существам с других звезд, при предполагаемой психозоической плотности Вселенной, оказалась неосуществимой на данном уровне развития техники. Возможность более оперативного сбора информации о других звездных системах - автоматические зонды, запущенные к Проксиме Центавра, вернутся еще очень не скоро, если вообще вернутся. Наконец - но это, правда, в совсем отдаленной перспективе - возможность переброса на гигантские расстояния разумных существ. Правда, старый ученый так и не понял, насколько глубоко его идея засела в голове ученицы - так, что спустя годы она принялась за ее реализацию со всей самоотдачей, на какую только способна юность.