На наших курсах интересные собрались люди. Есть артистка оперы, потерявшая голос, ей лет под сорок, она выступает как королева; рабочий с сапожной фабрики, он затосковал по природе; есть уже работавшие наблюдателями на метеостанции и такие девчонки, как я.
Учиться на метеорологических курсах очень интересно. Особенно меня заинтересовала климатология. Знаешь, кто ее преподает? Павел Дмитриевич Львов. Тебе ничего не говорит это имя? Я его сразу узнала, хотя и виду не подала. Это тот самый "геолог", как у нас его называли, который увез красавицу Аграфену, маму Фомы. Он располнел, обрюзг, стал похож на барина прошлого столетия. Ходит с палкой из какого-то заморского дерева, отпустил бородку и усы. Но он крупный ученый и лекции читает замечательно: умеет заинтересовать. Он мне не нравится. Может, потому, что я о нем знаю плохое?
К Аграфене, разумеется, не пошла, хотя Прасковья Гордеевна велела сходить. Зачем она мне, зачем я ей?
Ты спрашиваешь, была ли я у Малынета? Он ведь и не дал адреса, а только номер телефона. Несколько раз звонила... Отвечал женский голос, наверное его мама. Я молчала, представляя, как она в недоумении пожимает плечами. Филипп ни разу даже не подошел к телефону. Больше не буду звонить. Он забыл нас.
Милый Янька, хотя Москва необыкновенно прекрасна, но воздух здесь ужасный - запах бензина, отработанных газов от тысяч выхлопных труб автомашин. Я стараюсь не дышать.
Не долететь сюда соленому морскому ветру. Какой у нас простор, тишина!
Пиши чаще, через день. Целую крепко. Твоя сестра Лиза".
"Милый, хороший мой братик Янька! Как ты меня обрадовал, как я рада, что ты уже комсомолец. Самое главное теперь - это иметь одну цель, к которой всегда стремишься. Видишь ли, коммунизм - это наша общая цель, всего народа. Но каждый должен иметь еще свою личную цель в жизни. Например, у Филиппа Мальшета цель - покорить Каспийское море, добиться того, чтобы человек сам, по своему желанию, регулировал уровень Каспия. Вот и мы должны иметь такую благородную цель. Только надо соразмерить свои способности, силы, не ошибиться в призвании. Менять цели, как варежки, не годится.
Дорогой Янька, в "Литературной газете" была статья Филиппа Мальшета о Каспии. Я ее читала раз пятьдесят. Приеду - прочту тебе вслух. А сейчас перепишу только кусочек:
"Новый поселок издали казался сквозным - море синело в проемах между домами и песком. Но море отступало все дальше. Давно ли построили эти деревянные дома на сваях, а море отошло еще на два километра. Уже два раза поселок оставался среди песков, как след когда-то бурлившей здесь жизни. Берега северного Каспия настолько пологи, что падение уровня моря на один сантиметр вызывает отход береговой линии на 100-120 метров.
В поселковом клубе, чуть не до половины занесенном песком, собрались рыбаки. Бывалые люди, они охотно рассказывали о своих приключениях. Труд их тяжел и опасен, но они его любят. Все сетовали на мелководье. Повсюду камышовые заросли, бесчисленные отмели, косы, островки. Море расцвечено огнями путейских знаков. Ловцы днями ждут спасительного ветра, который погонит воду, чтобы на паруснике "с ходу" пронестись над мелью.
Более чем вдвое снизилась добыча рыбы. Никакие самые совершенные орудия лова не могут восполнить потери, нанесенные пересыханием бесчисленных протоков Астраханской дельты, куда столетиями заходила рыба метать икру.
Вода отступала, пустыня наступала. Гибли чудесные фруктовые сады, огороды, бахчи. Животноводство терпело острую нужду в воде.
- Вернется ли к нам наше морюшко? - вздыхали рыбаки.
...Колебания уровня Каспия создают также полную неуверенность в проектировании на его берегах гидротехнических сооружений. Где располагать новые порты? Как закладывать пороги оросительных и рыбных каналов в прилегающих к морю участках рек? Как высоко надо поднимать причалы, чтобы они не были потом залиты водой? На какой глубине закладывать сооружения, чтобы не допустить ошибок, стоящих миллионы рублей?
Обмеление моря, особенно сильное в северной части Каспия, создало благоприятные условия для образования льдов, и весной ледяные горы ринулись к югу на штурм нефтяных вышек и эстакад.
Колебания уровня Каспийского моря обходятся народному хозяйству страны во много миллиардов рублей. Годы с высоким стоянием уровня сменяются годами падения уровня, и так будет до тех пор, пока человек своей рукой не устранит эти колебания с помощью регулирующих гидротехнических сооружений.
...Каспийская проблема, по существу, беспризорна, ей не уделяется должного внимания. На что мы надеемся? На то, что уровень моря сам собою начнет опять подниматься?
...Если падение уровня не остановится, то от северного Каспия останется только один залив. Дельта Волги - величайший рыбный питомник в мире -отомрет. Знойная пустыня съест остальное.
Уровнем Каспия необходимо управлять!
Проект такого грандиозного сооружения должен явиться только как результат большого коллективного труда. Правда, проблема регулирования уровня целого моря не ставилась еще ни в одной стране. Но советский народ осуществил план ГОЭЛРО, построил первую в мире атомную электростанцию, самый мощный ускоритель частиц - синхрофазотрон, запустил искусственные спутники Земли. Такому народу эта задача, безусловно, по плечу!"
Мой милый брат, ты понял, что я подразумевала под словами: соразмерить свои способности, силы, не ошибиться в призвании? Каспийское море стоит того, чтоб посвятить ему целую жизнь! Один Мальшет здесь ничего не сделает. Мне кажется, самое большое счастье, какое может быть,- это помочь ему достигнуть этой цели. Но как, с чего начать? Надо много и долго учиться. Нужны будут инженеры, географы, океанологи, ихтиологи, даже журналисты нужно кому-нибудь писать и писать об этом. Когда работаешь по призванию, больше ведь можно сделать - помогают прирожденные способности. А я никак не разберусь, в чем мои способности? Ученье мне дается легко, но, может, это просто хорошая память? Все чаще я чувствую себя невежественной, никчемной девчонкой..."
"Любименький мой братик Янька! Спасибо за твои ласковые письма. Молодец, что нашел в подшивке газеты очерк Мальшета и внимательно прочел. Я знала, что очерк тебе понравится.
Янька, я видала Филиппа Мальшета...
Он читал в клубе МГУ лекцию о проблеме Каспия. Я звала Фому, но он не пошел. Фома разыскал меня в первые же дни моего приезда в Москву. Наверное, Иван Матвеич ему написал. Я, как глянула на Фому, так расхохоталась до слез. Он словно с кошками дрался, весь в царапинах и ссадинах - от тренировок. Он уже выступал на ринге, и очень успешно. Про него даже писали в газете "Физкультура и спорт" и в каком-то спортивном журнале. Несомненно, он скоро будет чемпионом бокса.
Теперь уже никто не называет его хулиганом, наоборот, за то, что он дерется, ему платят много денег. Он разоделся "в пух и дребезги", так что мне в моем выцветшем зимнем пальтишке, из которого я уже выросла, даже было неловко идти рядом. Фома все порывается делать мне подарки, как будто я действительно его невеста, и каждый раз огорчается, что я их не принимаю. Пришлось крупно поговорить с мим по этому поводу.
Какая изумительная была лекция - ты знаешь, как Мальшет говорит. Вначале я так волновалась, что даже плохо видела, будто сквозь туман. Постепенно это прошло. Филипп нисколько не изменился, такой же веселый, уверенный, добродушный, зеленоглазый. Только рыжеватые волосы причесаны аккуратнее, и не такой загорелый, как был два года назад. Он возмужал и, кажется, вот сейчас ринется в бой за свою дамбу.
Помнишь, Янька, когда он пришел на маяк (как он уверенно ступал по земле, и ты это заметил) и сказал: "Я путешественник".
Я сидела в четвертом ряду, совсем близко... и в то же время так далеко. Мальшет не узнал меня...
В первом ряду, сбоку, сидела высокая красивая девушка. Уж не помню, как она была одета,- что-то очень модное, дорогое. Секретарь учебной части наших курсов (она сидела сзади нас) шепнула мне, что это дочь профессора Львова Мирра. Я так поглощена была лекцией, что до меня сначала это не дошло - то, что она падчерица нашей Аграфены. Но после лекции Мальшет подошел к ней и привычно взял под руку... Я не подошла к Мальшету. Сама не знаю почему. Всю ночь не спала, думала все - почему не подошла? Неужели я тщеславная, пустая девушка? Меня никто такой не считает, значит, все обманываются во мне. Видишь ли, Янька, я вдруг словно увидела себя со стороны, чужими глазами,длинноногой худенькой дурнушкой с угловатыми движениями, в грубых дешевых полуботинках, штапельном платье, подвернутыми косичками с бантиками. А внизу, если бы мы вместе спустились в гардеробную, предстояло еще надевать это порыжевшее пальто с короткими рукавами.