«Хоть ласкаешь ты губы…»
Владимиру Хохлову
Хоть ласкаешь ты губы звуками,Не гнушайся подёнщины, друг.Окружен ты лихими пичугамиИ обласкан святыми пьянчугами,Ко двору – не к добру без заслуг?Без заслуг, без хлопот, без башкиМы любимых могли хоронить,Потому как иные божкиЗвали нас на свои большаки.А и надо ли было спешить?..Собери своих песенок взвод,Угости их, чем в доме найдёшь, –Хлебом ли, старым пасхальным яйцом…Ты себя не убьёшь. И меня не убьёшь.Просто выпьем – и дело с концом.
Хронология дня
7.15. Просыпаюсь. Душ. Одеваться.7.45. Кофе. Позавтракать не успею опять.8.06. В троллейбус не влезть.8.12. Удаётся прорваться.9.00. Уже потянуло с работы домой.10.30. Может, с утра напиться?11.40. Перерыв на обед уже скоро.12.05. Кружку пива или сто водки взять?13.30. Шеф уехал – планёрка не состоится.14.27. В работе нет смысла совсем.15.15. Еду с друзьями встречаться.17.09. Кажется, нет уже денег.17.22. Начинает болеть голова.17.36. А всё-таки деньги есть!22.38. Как откажешь, если женщина просит!23.20. Пора одеваться.23.43. Задремал в такси.24.30. Завтра – не хуже. Всё повторится.
«Когда проглядел приближенье…»
Когда проглядел приближенье таинственной ночи,я листом был пожалован каштановым, ржавымс плеча припозднившейся осени, баловницы,глазастой шалуньи.Я платил ей оброки – кабальную жатву из строчек,а душа проплывала в пространствахвесёлых, державных,но всегда возвращалась.Стыдливо-покойной, усталой гетерой,охрипшей певуньей.И вся жизнь казалась нелепицей вздорной,словно лыжи в прихожей у вешалки летом.Но шаманил сверчок за стеной, за звездой, –виртуоз просторечья,и куражился ветер в щеляхнад судьбой беспризорной –а всё это и было, по сути, советом.И стало ответом: что за слово, с котороговсё начиналось,почему оно стало предтечей.Это вечнозелёное слово – порука любви круговая –колобродит оно, паруса раздувает,наполняет мехи, над лозою щебечети смерть отмечает зелёным венцом просветленья.Чтоб доверился камень зерну.Позвонками упруго играя,чтоб душа осеняла крылами просторы стиха,и, пытаясь себя к небесам приспособить,у звезды кареглазой училась терпенью.
«Королева лукавой усмешки…»
Анне И.
Королева лукавой усмешки,Ты меня полюбить не смогла.Не гулять нам уж больше неспешноВдоль эмалевой глади пруда.
И людская молва не осудитНеуклюжего беса в ребре,И никто головы не остудит,Одинокой в своём серебре.
Я забуду тебя, безусловно.Лишь украдкой вздохну об одном:Жаль, что будешь совсем не виновнаТы в игрушечном счастье моём.
После долгой разлуки…
Ксении М.
Нет, не словами – зеленью травыхотел было писать твои портреты,но не хватило рук и головы.Ни слов, ни красок, понимаешь, нет на это!
Тебе бы разыскать самойПалитру, краски, кисти, крошку неба –Вот, девочка, когда б пошли холстыкак юные и неумелые солдаты!
А я, ленивым голубем, чуратьсявдруг начал общности с рассудком,всё гадая, – что ж в тебе зачато.
Но, впрочем, ведь любил тебя!И разве виновата,была ты, что могла так вороватоплести мечты, лепить свои скульптуры…
Да, я забыл упомянуть,что в залежах своей макулатурыя воцарил твоё шальное имя,и на губах обветренных каталкак камушек морской: «к» – «с» – и после – «я».
Как сам? Да так… Шаманю понемногу,и жить хочу, и умереть, – ей-богу –тут тоже постоянства нет,как нет его ни в чём – ни в песнях,ни в дорогах, ни в любви, ни дажев тех мечтах, от коих я отрёкся.Сегодня день-деньской промучился обманом.Но знаю наперёд, что этот мир облёксяблагословением божьим, как дурманом,
как будто мы горящую путевкув минувшее купили на двоих…
Светлана
Я помню: «…И укусит за бочок», –ребёнка заполночь баюкает Светлана,а на ребре гранёного стаканасвет ночника причудливо дрожит.
Я помню дом: в ночи окно не спит,в ночи Светлана колыбель качаети нимбом рук своих оберегаетВселенную размером с кулачок.