Перед глазами проносились сцены ее жизни с братом. Казалось, она может вспомнить каждое мгновение, пока они были вместе - драгоценные воспоминания, которые сменяли друг друга со возрастающей скоростью.
Их счастливое детство в доме Виллема Дарри, когда Визерис все еще был мальчишкой, принявшим на себя слишком большую ответственность. Затем долгие скитания по вольным городам, унижения и насмешки, которых она почти не понимала, но готова была терпеть, пока находилась рядом с братом. Она видела, как он менялся, как ожесточался, погружаясь в пучины отчаяния, но ничего не могла поделать.
Она вспоминала жизнь в доме Илларио Мопатиса - кошмарное отношение к себе, которое, однако резко прекратилось в один прекрасный день. Затем побег, рабство, страшные раны Визериса. Их собственный маленький кхаласар, родившийся в огне чудовищного пожара вместе с тремя драконами. Их восхождение к вершинам славы и власти, и, наконец, маленькая победоносная война, поддержанная тремя могучими драконами, закончившаяся ее воцарением в объединенной Триархии…
Воспоминания сменялись одно за другим, все быстрее и быстрее, и вот она уже не может стоять на ногах из-за сильнейшего головокружения. Девушка упала на пол, все еще не в силах сделать вдох, или унять струящиеся по щекам слезы.
Это было странно. Она каждый день видела его раны, помнила, его слова. Что у него осталось не так много времени. Год, два или пять, он сказал. В результате прожил чуть больше шести, заставив ее поверить, что он ошибся, что все же его “опыт мейстера” на этот раз дал сбой, и у них еще есть время…
- Обманщик, - тихо произнесла девушка, не в силах даже поднять руки, чтобы вытереть слезы, что неудержимыми ручейками стекали на мраморный пол дворца. - Ты - обманщик, брат…
Ей всегда казалось, что брат почти всемогущ - он знал все и про всех, умел каждую безнадежную ситуацию повернуть в свою пользу, к тому же пути мейстеров не являлись для него тайной…
Визерис каждый день был рядом, он поддерживал ее, помогал, рассказывал, показывал, учил, и… и она позволила себе ослабить бдительность. Он не раз шутливым тоном заявлял, что к нему не стоит привязываться, ибо у них не так много времени, но…
…Это же была шутка, да?
Она знала. Знала всегда: он не шутил. Проблема, которую она не должна была, не имела права игнорировать. Но игнорировала:
Он умрет.
И ничто не может этого изменить.
Дейенерис знала это всегда. Брат сразу сообщил ей, что у него осталось не так много времени, но, Семеро!, почему они тратили его так бездарно?!
Когда-то она сказала, что не хочет быть королевой, и он принял ее слова.
Но обманул, снова обвел свою глупую сестренку вокруг пальца, посадив ее на трон - пусть не Железный, зато мраморный, сделанный лучшими мастерами-скульпторами Лиса.
И она рада была поддаться на этот обман, обменять счастливые минуты жизни рядом с любимым человеком на бремя власти, которое, как она сейчас понимала, ей совсем не нужно.
Зачем ей подданные, если они бесполезны? Зачем богатства, если они не могут вернуть Его?!
Какой во всем этом смысл, если ее мечта, ее единственная мечта просто стала кучкой пепла?!
Они могли бы быть счастливы. Просто быть вместе, просто жить рядом, если бы… если бы этот проклятый мир не распорядился по-другому. Если бы на их пути не встретились именно те люди, с которыми встречаться не следовало. Если бы…
Девушка наконец зарыдала. Ее рыдания напоминали вой - вой раненного дракона, оставшегося совсем одиноким.
Дверь тут же распахнулась, и внутрь ворвался Эйгон:
- Госпожа! - молодой человек кинулся вперед, заключил хрупкую девушку в свои объятия, пытаясь успокоить.
Это не помогало. Какое-то мгновение Дейенерис надеялась, что это Визерис, но через секунду поняла, что руки, обнимающие ее - чужие. Она почувствовала приступ отвращения, но это было все-таки лучше, чем боль.
Поэтому она осталась в объятиях Юного Грифа.
========== Эпилог. ==========
— Что ты делаешь?
— Учу тебя летать.
— Я не могу летать.
— Ты уже летишь.
— Я падаю.
— Каждый полет начинается с падения.
(Бран и Ворон)
Над головой Шейры развевался стяг - многоголовый валирийский красный дракон. Мать впервые разрешила ей подняться сюда - на вершину самой высокой башни дворца в Лисе, на которой реяло гордое изображение древнего существа. До того, подниматься сюда разрешалось только сводной сестре Элии из почти уничтоженного рода Ормоленнов - даже храбрые до безумия младшие братья не смели ослушаться приказа грозной Дейенерис Таргариен.
Мама говорила, что этот флаг здесь повесили семнадцать лет назад, в день ее рождения, в честь того, что они больше не будут прятаться. Чтобы помнили о драконьем пламени, что ждет каждого, кто посмеет бросить им вызов.
Впрочем, никто и нигде не смел забывать, что они - Таргариены, величайшие правители на обоих континентах.
И Семи Королевствам вскоре предстоит ощутить это в полной мере.
Отец, давно уже отбросивший фамилию Коннингтон, и с гордостью начавший называть себя Эйгоном Таргариеном, готовился к вторжению. Он был еще совсем не стар, и надеялся усесться на Железный Трон, наконец, осуществив свою давнюю мечту.
Сильная армия, собранная из остатков наемничьих отрядов и дотракийских всадников, но главное - два дракона, которые вскоре должны были позволить его сыновьям усесться себе на спину, сделали амбиции Грифа вполне себе осуществимыми. И пусть юным драконьим всадникам всего по пятнадцать лет, они уже великолепные воины. А верхом на драконах станут и вовсе непобедимыми.
За море собирались улететь Рейегаль и Дейенерион.
Визериона мать, которой было откровенно плевать на Вестерос, не отпустила. Она вообще отказывалась отпускать его далеко, предпочитая коротать свои дни в компании могучего ящера и любимой старшей дочери. Шейра мечтала о дне, когда Визерион позволит ей оседлать себя, но пока никому кроме матери, этого добиться не удалось.
Ничего. Шейра была уверена в своих силах. Когда-нибудь, она подберет ключик и к сердцу дракона, а пока… Пока он ей не нужен!
Пусть братья и отец мечтают о землях за морем, ей-то они зачем? Она лучше подарит маме земли Пентоса и Браавоса, положит конец притязаниям господ из Залива Работорговцев и укротит всадников Великого Дотракийского Моря.
Дейенерис всегда говорила, что для нее время, проведенное с дочерью куда важнее, чем вся власть в мире, но Шейра очень хотела стать достойной имени своего рода.
В успехе предприятия отца она не сомневалась. По всему Вестеросу будет греметь имя Эйгона Таргариена и его сыновей. А она? Ее имя будет забыто в тени истории? Нет уж!
Пусть мама недовольна, пусть хмурится ожесточенно, и ищет в глазах старшей дочери какие-то одной ей ведомые черты. Пусть не желает отпускать от себя далеко. Да, Шейра не хочет расстраивать мать, но уж лучше так, чем умереть беззвестным, как тот же дядя Визерис, например, погибший незадолго до ее рождения.
Она не хотела, чтобы о ней напоминал один единственный портрет! Да, картина на которой беловолосый мужчина без правой кисти, устало улыбался, опираясь на голову золотого дракона, радостно пытающегося слизать кровь, просачивающуюся из раны на плече, была потрясающей. Да, Леворукий на том изображении казался почти живым, в веселом изгибе его губ чудились ответы на любые вопросы. И, да, картина висела на стене рабочего кабинета матери, в котором она проводит большую часть своего времени, но разве этого достаточно?.
Нет! Ее портреты будут повсюду в Эссосе. Ее статуи будут украшать самые большие площади самых крупных городов! Она станет сильнейшей!
Надо только немного подождать. В конце концов семнадцать лет - это совсем мало, правда?