— Остаться не могла?
— Могла, подружка предлагала. Но… Я очень хотел ее видеть… Я телик смотрел, соседки уже спали. Без пятнадцати звонок в дверь. У Нади ключи есть, она никогда не звонила. Я — открывать. Она на пороге. Лицо в крови, пальто нараспашку и юбка разорвана. Ничего не говорит, плачет да на улицу показывает. Я ее сразу в ванную: «Что случилось?!» Надя чуть в себя пришла, кровь смыла, рассказала кое-как. «Тачку» на Гражданке поймала. А там два отморозка, да еще нарытых. Уже в дороге начали херней маяться. Надя выйти хотела, но никак. Если б деньги были, так откупилась бы. А когда сказала, что муж заплатит, эти заржали и давай выделываться про «натуру» да «свободный секс». Во дворе «тачку» заглушили, ножик раскладной типа «бабочки» к шее и… Суки, ненавижу…
Костя сжал кулаки и стукнул по коленям.
— Быки поганые, «бабок» набрали, ряхи нажрали по кабакам да баням, остальных людей за быдло, скотину держат. Ни мозгов, ни совести. Я, короче, к окну — так, скорее по инерции. Понятно, что укатили уже. А они в сугробе завязли на своей «бомбе». У нас двор узкий, эти решили по газону к арке срезать. Прямо под фонарем и забуксовали.
Я, по правде говоря, и не соображал, что делал. Не знаю, как объяснить. Никогда в жизни не дрался, даже в детстве. Надя остановить хотела — нож У них, нож. У нас в коридоре ящик соседский с инструментом, я крышку подцепил — сверху молоток. Схватил — и на улицу. В чем был, в тапочках да майке. К «тачке» подлетаю, за ручку раз — заперто! Закрылись, суки! Как газанут! Да толку-то… Тут я молоточком по лобовому и приложился. Первый выскочил, заорал что-то, пальцы растопырил… Молодой, может, и в армии не служил, кабанистый такой, выше меня на голову. Да мне уже по фиг все было, даже не понял, что он там кричал. В лобешник засветил молотком, после по затылку, кажется, пару раз. Второму тоже, водиле. Он даже из машины выскочить не успел, только башку высунул… Дальше все как в тумане…
— Долго их месил?
— Не засекал. Я ж говорю, плохо соображал. После «бомбу» разукрасил. Чуть отлегло — смотрю, эти не шевелятся. Молоток бросил, пошел «скорую» вызывать, а то замерзнут да сдохнут еще. Отвечай потом за козлов. Надя на диване лежала, кровь пыталась остановить. Соседки проснулись, бегали по квартире, верещали. Надя сказала, что колечки эти суки сняли. Перстенек с белым камушком, недорогой, простецкий. И обручальное… Я хотел вернуться, а тут вы… Вы посмотрите, пожалуйста, у них. Или в машине. Может, выпали. Главное — обручальное, перстень-то ладно. Тоненькое такое, там с боку две царапины рядышком.
— Ладно.
— «Тачку»-то я сгоряча… Но если надо, оплачу или с мужиком знакомым договорюсь, он не. такие лохматки вытягивал.
Данилов понял, что Костя немного успокоился, и решил не морочить ему голову.
— Боюсь, Константин, что платить будет некому. Водила кони двинул.
— Вы ж сказали, что не знаете еще…— побледнел Буковский.
— Знаю. Телефонограмма из больницы пришла.
— А второй?
— Пока дышит. Жить будет вроде. В специально отведенном месте. Перестарался ты малость.
— Но я же… Они ведь Надю… Они же…
— Да остынь ты… Я сейчас думаю, как бы сам на твоем месте…
— Что мне теперь будет-то? Посадите?
— Я б отпустил, говорил уже. Состояние аффекта, смягчающие обстоятельства. С другой стороны — один труп, а второй полутруп. Суд, в общем, решит. А так как наш суд — самый непредсказуемый суд в мире, сам понимаешь…
— И когда суд?
— Месяца через три, не раньше. Пока экспертизы всякие, допросы, очные ставки… Экспертизы нынче долго делаются, денег нет у министерства. Но тебе-то еще и лучше. Куда торопиться?
— Так вы меня чего, не арестуете?
— Нет, скорее всего. Зачем тебя арестовывать? Куда ты денешься? Подписку о невыезде в зубы — и гуляй. Правда, решаем это не мы — прокуратура, но следаки у нас в районе нормальные, без задвигов. Тебе сейчас не нас бояться надо. Братаны наверняка из братства, братство обидится, мести захочет. Так что я бы посоветовал тебе с женой сменить адресок.
— Захотят — везде найдут.
— Тоже правильно. Тогда лучше оставайся. Будут накатывать — звони.
Данилов нашел бланк, записал вкратце показания Буковского, дал расписаться. Подробно утром допросит прокуратура.
— Все, Константин, пойдем в камеру. Посидишь до приезда следователя. Наде я объясню… Ты, в общем, все правильно сделал, таких уродов только так и надо…
Буковский поднялся со стула, зачем-то убрал руки за спину.
— Про колечко не забудьте, а? Может, найдется?
— Найдется, найдется. Пошли.
На месте происшествия возилась следственная группа. Данилов, спросив разрешения у следователя, залез в машину. Осмотрел салон, заглянул даже под коврик.
— Чего потерял? — знакомый эксперт включил мощный фонарик, направив луч в салон.
— «Гайки» золотые не находил? Потерпевшие у потерпевшей изъяли с пальчиков.
— Не было. Сразу бы спросил. Поздравляю, теперь долго отмываться будешь.
— Тьфу, черт! — Алексей посмотрел на руки, черные от экспертной сажи. — Зачем внутри-то мазать?
— Полагается. Иди в адрес да вымой. Смотри, чтоб на куртку не попало.
Данилов поднялся на второй этаж, в квартиру Буковских, попросил разрешения вымыть руки. Надя сидела в своей комнате возле окна.
— Надежда, один деликатный момент, — Данилов оторвал ее от созерцания осмотра. — Надо бы вам в «травму» съездить, повреждения зафиксировать, и в консультацию женскую. Причем побыстрее. С машиной я договорюсь, вас отвезут.
— Да, мне уже говорили.
— Как нос-то?
— Перелома нет, слава Богу. Просто разбили.
— Надя, еще момент такой. Кто кольца снимал? Водитель или второй?
— Второй.
— А куда положил, не помните?