— Смотри, мелкий. Смотри…
Взявший себя в руки Кир сумел вернуть на лицо каменное выражение, но ментально рвал и метал.
— Охренеть! Ух… Где?! Где пышная церемония? Где?! Где обмен клятвами? Где застолье и кучи подарков? А?
— Ну… мы еще не обговаривали это. Да и нужно ли? — тут же покраснела Рей под шлемом.
— Ну смотри. Как надумаешь, скажи. Я все подготовлю, — отправил ей Кир, внешне не убирая надменного лица.
— У тебя… тут все хорошо, мелкий? Ты так выглядишь… Я могу… прикоснуться к тебе? Или это нежелательно?
— Не надо. Нет… Ой… к черту все. Да!
Брат сам шагнул, раскрывая объятия. Кир позволил себе слабость на одну секунду, склоняясь лбом к ее шлему, и обнимая за плечи.
— Люблю тебя, мелкая. Раньше спальни коробку не открывать! Поняла? — Поздравляю, — буркнул он Рену, проходя мимо.
Едва за ними закрылась рампа шаттла, принц сразу стянул с себя шлем и подхватив хохочущую жену, потащил добычу в каюту.
Гораздо позже, тихо извинившись и чмокнув жену в лоб, Рен покинул постель, сразу зарываясь в какие-то сверхважные дела. Решив, что у нее нет прав ему мешать, Рей осталась в кровати.
Но засыпала она крайне счастливой.
По прибытии Рен не стал ее будить. Наоборот, ментально усилив ее сон, завернул в кокон одеял, и подхватив на руки, унес в свои покои, игнорируя все взгляды.
Проснувшись, она не сразу поняла, где именно находится. Вроде засыпала в каюте личного шаттла. Но только дошло, что это теперь и ее спальня, сразу успокоилась, заваливаясь на подушки с отличным настроением. Кожа под ожерельем чуть заметно зудела, и она решила, что стоит его снять, дабы не повредить. Не рискнув сделать это без мужа, душ принимала как можно осторожнее. Накинутый после процедур халатик не скрывал раскинувшееся по плечам плетение, красиво обтягивающее шею. Покрутившись по комнатам в поисках хоть какого-нибудь зеркала, Рей обреченно подумала, что за оным ей придется идти в свои старые покои. Но попавшая на глаза коробка сбила с мысли на полпути.
Первый же взгляд скептически поджал ей губы.
Внутри лежало якобы платье.
Белое.
Разглядывая сложенную ткань, призналась сразу же, что вообще-то все это выглядело очень… красивым. Вытянутое из коробки содержимое оказалось четырьмя полосками невесомейшей мягчайшей ткани. Рей тут же стыдливо поняла, что понятия не имеет, как его положено надевать. Больше походившее на какую-то ночнушку, платье имело кучу завязок и разрезы на бедрах. Микроскопические ремешки и тесемки путались, а сзади по сути не было ничего, кроме двух относительно крепких лямок. Едва разобравшись в хитросплетении завязок, она решительно уложила его обратно. Разберется потом, когда голова будет чуть яснее. Заниматься чем-то важным не хотелось вообще, и Рей почти весь день промаялась в ожидании мужа, успев обкатать и его полуразгромленный тренировочный зал и поковыряться в старых голозаписях с собой. Утомленная скукой и тоской, она решительно выперлась наружу.
Отметка в общей системе выдала ей, что Рен находится… в тюремном ярусе. «Ого, у нас тут и такой есть?». Нечто запретное и грязное заворочалось у нее в голове, пока она шла к нему. Спроси у нее, зачем туда идет, не смогла бы ответить ни тогда, ни позже. Но ее волоком тянуло к тому, что целый день был неизвестно чем занят. Небольшая поездка в двух турболифтах с демонстративно молчащим Аскари за спиной, и она очутилась там, где ее ни разу не носило. Хотя шлем забирал все запахи, у Рей в носу сразу засвербело.
Воняло потом и страхом.
Откровенной злобой и ненавистью.
Едва сделала первый шаг на неизведанный ранее ярус и дорогу ей преградил один из паладинов. — Миледи.
Идя на поводу у украденных эмоций, она сразу вспылила, скаля зубы под шлемом, — Прочь.
Явственно пытавшийся не пропустить ее паладин сразу отошел.
Неизвестно как, но знала, за какой дверью зверствует ее муж. Отголоски его безумия переплелись с неведомой для нее ранее кровожадностью.
Доступ к этой двери у нее был. У нее был доступ ко всем дверям.
Один шаг внутрь, и Рей сразу поняла, куда попала.
Пыточная.
Заляпанные кровью и нечистотами люди в фартуках и огромных рукавицах при виде нее сразу замерли, сливаясь по расцветке со стенами. Семь человек были прикованы к вертикальным креслам. Кто-то из них уже не шевелился. Кто-то еще пытался выть. На полу валялись чьи-то пальцы и вырванные ногти вперемешку с волосами.
Кайло нашелся у самого дальнего от нее пленника. И она не поняла, дрогнула ли при виде нее его рука, одним рывком вырвавшая нижнюю челюсть закованного по рукам и ногам человека. Или же он намеренно сделал это, глядя прямо на нее страшными глазами на мертвенно-бледном лице, усыпанного каплями чужой крови. Окровавленный ошметок плоти полетел на пол и камеру сотряс ужасный рык.
— Вон!
Сзади кто-то тихонечко уже тянул ее за откинутый капюшон, но оцепенение само слетело сорванной вуалью. Рей сбежала сама, вырываясь из-под чужой руки. Первый же турболифт благосклонно принял ее в свои недра, и она сразу стянула с себя душный шлем. Прохлада стенных световых панелей чуть успокоила вспотевший лоб.
— Не стоило тебе туда ходить, миледи.
— За… замолчи. Просто молчи.
Непонятно как оказавшийся в этом же лифте Аскари только пожал плечами, не делая и попытки приблизиться и помочь ей подняться с пола. Рей же пыталась оставить в себе недавно съеденный ужин… и проклиная себя.
Она сама и нарушила правило, что вырвала у своего мужа.
Не лезть в его дела. Ни в коем случае.
Сильная тошнота чуть отходила, уже не выворачивая наизнанку желудок. К общим с Реном покоям она подошла все еще позеленевшая, но уже взявшая себя в руки. Ввалившись внутрь, Рей с трудом разделась и поплелась смывать с себя налипшую невидимую никому грязь, свалившейся одним комом в той пыточной. Опустив веки под упругими холодными струями, она сразу вспомнила его глаза. Равнодушные, давящие на суть жизни своим черным блеском и отсвечивающие в самые потайные уголки разума красные точки прямых проходов в ад, глаза заставляли безоговорочно верить, что, где бы цель не пряталась, он всегда ее найдет.
И если надо, сразу убьет.
Мешанина запахов сбивала с ног, сдавливая разум в горячечном бреду и окутывая безнадежным коконом.
Но вдруг понимание окатило смывающей все сомнения волной.
Это все было защитным коконом для нее, с непробиваемой уверенностью в завтрашнем дне и искренней нежной улыбке наедине. Рей снова поняла, что ей все равно, что творит без нее это чудовище.
Ее это не касалось никоим образом.
Еще она снова убедилась в своей везучести — это чудовище искало ее в любви, а не для отправки на тот свет. Кем бы не был ее возлюбленный, он даже мысли не допустит о возможности причинить ей боль.
Ее монстр любил.
Для всех остальных монстр был тем, кем его считали. Это понимание позволило свободно выдохнуть…
И выкинуть все лишнее из головы.
Из душа Рей вышла уже в хорошем настроении. Сейчас ее больше волновало то, как она будет надевать то недоразумение, нечаянно названное платьем.
С горем пополам нацепив на себя прямо на голое тело струящуюся ткань, Рей разгладила на себе свисающие до самого пола полоски, снова пожалев об отсутствии зеркала. «Хорошо, хоть брить себя нигде не надо, одна процедура и вуаля, никаких забот, ходи до конца жизни гладенькая везде». Тут же воображение услужливо подсунуло образ обнаженного тела мужа с одной единственной полосочкой пушка на животе. «Как будто поленился именно на животе убрать волоски. Везде ведь убрал, кроме головы». Рей потратила очень много сил, изворачиваясь и поправляя все эти завязки и ремешки, совершенно пустив течение времени.
Момент появления Рена она упустила, пыхтя от усердия и в очередной раз поправляя у себя под грудью очередную ленточку. Заметила его случайно, повернувшись боком.
Застывший с нечитаемым выражением лица Рен молча смотрел, не двигаясь, но сразу тихонько влез ей в голову, показывая всего себя. Пропахший изнутри невнятной гарью, злобой, горечью, высокомерием пополам с чужой кровью…и стыдом, что она все это видела. Его бездонная тоска накрыла ее, давая понять, что он хотел бы никогда не показывать эту грань своего чудовища, требовавшего не только любви, но и питался безраздельным ужасом с чужой болью и страданиями. В ее голове Рен смиренно ждал плевков со справедливыми обвинениями. Он бы вытерпел от нее все, что угодно. Но только от нее. Нечаянно его богиня неуклюже уловила каждый оттенок. Даже те, что он прятал от себя же.