«Служил? Что значит служил?»
Еще одна волна странного волнения пролетела в Элисте от слов матери.
Нечто закопошилось, заворочалось. И тут же исчезло.
— Папу забрали, а ты тогда сбежала. Но он вернулся за тобой сразу, едва выздоровел. Нашел и забрал. К нам. Ты тогда едва могла говорить. Папа после так и не смог найти твоих биологических родителей, чтобы забрать и их. Вот так у меня появилась любимая дочка. Ты тогда сама и выбрала себе это имя. Но… но ты если хочешь… можешь выбрать себе новое, детка. Мы примем любой твой выбор. Мы тебя любим.
Нечто злое зазвенело у Элисты, но снова ухватиться за это не смогла.
— Мама… мне жаль, мама. Жаль, что пока что… я не могу ответить тебе и папе такой-же любовью. Но я буду пытаться. Я постараюсь, — тихо призналась она-Элиста. В ответ мама лишь тяжело вздохнула. — Расскажи мне… еще что-нибудь?
— Что именно, милая?
— Что за авария? Как давно?
Но только мама открыла рот, Элиста выпуталась из ее рук и совсем другим тоном зачастила новые вопросы. Слова в голове поднимались сами собой без единой заминки.
— А у меня есть братья или сестры? У меня есть свои дети? А у меня много друзей?
На вывалившиеся вопросы мама лишь рассмеялась добрым грудным смехом.
— О боги. Словно и не было этих тринадцати лет. Такая же гора вопросов. Ну… к сожалению у тебя нет ни брата ни сестры. Мы с папой… не добились успехов в этом. Только ты, детка. Друзья…– снова тяжелый вздох вырвался у матери. — Если конечно весь этот сброд, что постоянно отирался около тебя, можно было бы назвать друзьями…то да. Друзей у тебя было много. Ну, а внуков мы еще не дождались. Хотя папа тебе постоянно намекал об этом.
— Оу… Сброд? Почему сброд, мама? Почему они тебе не нравились? А… папе тоже? Не нравились.
— Ты ж моя почемучка, — тихонько засмеялась мама, но тут же мрачнея.— Понимаешь, детка… Ну, в какой-то момент… мы с папой, ну… упустили твое воспитание. А когда поняли это… было уже поздно. Мы слишком много работали, совсем тебя забросили. Твой характер очень сильно изменился, мы стали… тебе не нужны. И мы малодушно опустили руки. У тебя появились странные друзья. Они все дальше уводили тебя от нас. Мы могли лишь смиренно потакать тебе. Ведь мы все равно тебя очень сильно любили. И до сих пор любим. Просто… мы хотели бы, чтобы ты знала об этом, когда твоя память к тебе вернется, малышка.
— Я буду помнить об этом, мама. Обязательно запомню.
— Ну, а эта авария… Говорят, что ты выпила очень много алкоголя в тот вечер. И решила с кем сразиться наперегонки. На своем глайдере. Ну… и с управлением не справилась. Протаранила на огромной скорости здание. Ты так сильно пострадала, милая. Врачам пришлось заменить тебе часть органов на искусственные. Обожженную кожу тоже заменили. Но ты не беспокойся, это все потом по цвету сравняется. Ну и вот твоя память. Нам… говорили… Что ты… Но как оказалось, ты забыла все.
Мама ей еще что-то шептала.
Но Элиста уже была задавлена вспухшим, возникшим ниоткуда горьким стыдом, что отдавался во рту огнем и кислятиной. Что начал грызть со всех сторон, проникая под кожу едкими царапучими когтями. Но от двух вырванных через некую силу слов полегчало мгновенно.
— Прости… мама.
Облегчение сменило стыд, и ее мама лишь крепче прижала дочь к груди.
Налаженная размеренная жизнь оказалась… скучной.
До предела скучной и тоскливой.
С каждым днем открывалось что-то новое и Элиста искренне радовалась этому. Если, конечно, открытие было хорошим.
Небольшой прудик у поместья, где жила вся семья, ее порадовал. И небо было всегда чистым и красивым. Даже ночью. Хотя первое время она откровенно побаивалась просто выходить из дома, предпочитая разглядывать свою комнату в попытках что-нибудь вспомнить. Но каждая вещь ощущалась чуждой, ненужной. Мелочи не были неродными, одежда была слишком… противной. Высоченный потолок откровенно давил кажущейся неимоверной тяжестью. На самом деле идеально белый, без единого пятнышка, белоснежный потолок давил грубой серостью. И дышать из-за этого было нечем. Даже кружевная люстра была мерзкой, а постель потом вообще стала неуютной.
Яркое солнце светило ласково, но Элиста в первый же час пребывания вне дома умудрилась покрыться пятнами.
Будто никогда не загорала.
Вообще никогда.
Родители тогда только обескуражено пожали плечами и переглянулись, когда она поделилась с ними своими умозаключениями о загаре.
Мимо пролетали какие-то якобы особые даты, и тогда дом наполнялся запахами и гостями. Дом сразу становился средоточием человеческой праздности и веселья.
Элиста честно улыбалась всем. Маме, папе, услужливым людям вокруг. И частым гостям, чья радостная искренность и упоение жизнью вообще не оставляла сомнений. Честно была приветливой, но внутри была… равнодушной.
Счастливой по расписанию быть почему-то не выходило.
Но потом ей понравилось наблюдать. Часами просиживая на берегу под зонтом, она могла неподвижно сидеть, пристально глядя на все вокруг. Казалось бы, обычная для всех вода почему-то отдавала некой диковинкой. Все сидела, вглядываясь в эту воду, не понимая, как так все вдруг и куда все внутри нее пропало. Вот как так, просто взяло и исчезло. Постоянно чирикающие птицы самых разных пород вообще не переставали поражать воображение. Хотя родители каждый день ей твердили, что здесь она прожила всю сознательную жизнь, от попыток вспоминать только болела голова.
Пока не решила, что хватит ломать себе голову.
Надо было жить дальше. И раз у нее все в памяти чисто, то значит, надо начинать все заново. Окончательно отречься от непонятного прошлого ей помог случай.
В один из тихих вечеров к ней заявился гость. Как ни странно, именно в тот вечер в доме была лишь она и кто-то из прислуги. Весьма громкие возгласы и шум отвлекли ее от созерцания себя в зеркале. Любопытство переселило, и Элиста спустилась вниз. Сразу заметив виновника безобразия и шума, ехидно внутри себя ухмыльнулась. Разодетый в яркие цвета парнишка пытался прорваться с боем в дом мимо высоченного и дородного охранника. Все эти попытки жестко пресекались, чему она была несказанно рада. Элисте сразу стало не по себе, когда гость, углядев ее, удвоил усилия.
— Дорогая, я так по тебе соскучился, — заорал парнишка. — Да пропусти ты!
Последняя фраза явно адресовалась не ей.
Громила-дворецкий все еще стоял незыблемой стеной на его пути. Позорное смятение никак не отпускало, и Элиста, собрав максимум холода в свой голос, открыла рот. Незваный гость ей категорически не нравился.
— Проводи гостя в белую гостиную, Эрл.
Охранник тут же посторонился, пропуская парнишку. Но тут же ухватил хлыща за воротник, перехватывая рванувшего навстречу хозяйке гостя.
«Ничего так реакция, однако».
— Отпусти меня немедленно, мужлан! Элиста, дорогая, тебе надо сейчас же уволить его!
— Я сама. Решу. Кого. Выкинуть.
От собственного мерзкого голоса еще больше растерялась.
Правда, сумела сохранить каменное лицо.
С каждой секундой гость нравился ей все меньше и меньше. Неожиданно теплый взгляд от дворецкого при ее фразе вообще… пристыдил. «Насколько же я стервой была-то?» Новая порция неслыханного ранее раздражения, и Элиста твёрдым шагом потопала за спинами все еще брыкающегося парнишки и охранника. Эрл почти швырнул гостя на один из диванчиков… и остался стоять позади с намеком, что в случае чего, он тут, рядом. Защитит. От приторного слащавого голоса хлыща заломило зубы, едва она уселась напротив на другой диван.
— Дорогуша, выгони его, а? Он же мешать будет, а?
Эрл не успел среагировать.
Гость каким-то неуловимым движением в один момент пересел к ней поближе. Наглости у того хватило еще и лапу ей на колено уложить и недвусмысленно потянуться к ней губами. Элиста все же успела ошарашенно отшатнуться от вытянутых в трубочку губ.
— Ты… ты что себе позволяешь, придурок? — брезгливо выплюнула она, скидывая липкую ладонь с ноги. Но эта же ладонь тут же легла ей на грудь.
— Чего ты ломаешься, сладенькая. Тебе же нравится, — томно выдал гость.