Голова хлыща резко мотнулась от удара кулаком, а костяшки руки разнылись. Тряся окровавленным лицом и зажимая разбитый нос, хлыщ обиженно завыл. А Эрл даже чуть улыбнулся, искоса поглядывая на хозяйку.
«Ого, откуда я так умею?»
— Ты что творишь? Охренела совсем? Не делай вид, что ты меня забыла, шлюха! Да ты…
— Вон.
Эрлу хватило одного ее кивка. И занесенную для ответного удара лапу хлыща тоже успел перехватить и от боли в вывернутом плече гость взвыл еще сильнее.
— Эй! Да какого… Больно же.
Белая гостиная вдруг на секунду стала ярко-алой.
Стены покрылись разводами красного цвета, красивая лепнина по краям потолка смазалась, превратившись в смачное буро-коричневое месиво. И все бы ничего, но эта мимолетная галлюцинация напугала ее. Потому что все это в какой-то неуловимый миг вдруг подало идею.
Очень плохую и сладко-тягучую.
Ей вдруг захотелось собственноручно вскрыть чем-нибудь, чем угодно, грудную клетку гостя и постоять, поглядеть, как будет останавливаться его сердце. Но с неимоверным трудом, изо всех сил стараясь, смогла избавиться от злобной пелены, больше удивляясь своему удару кулаком.
«Интересно, интересно. Вот это да! И откуда у меня такие рефлексы?».
Чуть недоуменное, но хитрое выражение лица Эрла ее почему-то жутко порадовало.
В отличие от брыкающегося в его руках пижона. Непонятно как, но гость сумел вывернуться из своей яркой хламиды, оставив тут в пальцах охранника. И зачем-то бросился на Элисту.
В этот раз ему прилетело от нее уже в челюсть.
Удар сразу вырубил нахала, но Эрл не дал тому рухнуть головой вниз. И пока Элиста с удивлением разглядывала свой кулак, гость был вышвырнут на пределы дома на руки уличной охране.
Удивляться ей быстро надоело.
Захотелось прояснить ситуацию. И повод был очень удачный.
Сидевшие в комнате отдыха прислуги люди заметили ее приход не сразу. Но сразу подскочили с мест, на глазах теряя расслабленность. Элиста даже не удивилась тому, что сумела заметить ловкое движение рукой одного из мужчин, быстренько смахивающих со стола карты и деньги. Удивляться сил почти не было. Пятеро здоровенных мужиков осторожно вернули задницы на свои стулья, едва она рывком поставила рядом еще один стул и пригласительно махнула рукой. От выжидательных взглядов сразу стало чуть не по себе. Будто они ждали чего-то неприятного или мерзкого. Устало потерев лоб, Элиста не стала тянуть время.
— Плевать мне, кто сегодня приходил. Но… если он часто здесь появлялся, то теперь дорога ему закрыта. Смекаешь, Эрл?
Обозначенный Эрл, словно кол проглотивший, закивал головой. Но Элиста все равно успела заметить его странный взгляд.
— Да, госпожа, — гаркнул Эрл, чуть расслабляясь. — А… как же… остальные… ваши старые друзья?
— Тоже нахрен.
Неудобное возникшее молчание она прервала сама.
— Мама с папой… рассказывали довольно много. Но ведь вы все видели гораздо больше, не так ли? Выкладывайте.
Слишком жестко у нее, конечно, это требование вырвалось. Присутствующие сразу потупили глаза в стол.
— Мы… ничего такого не наблюдали, госпожа, — выдавил из себя Эрл. В глаза смотреть он упорно отказывался.
Поначалу не понимая их поведения, Элиста даже разозлилась. Но потом дошло. Ребята опасались всего чего только можно. Только ее уже понесло.
— Чушь. Рассказывай. Это приказ, — хлестко выпалила она, поджав губы.
И Эрла прорвало.
Отчаянно смущаясь, и дергаясь, бугай словно через силу выдавливал из горла слова. Было весьма странно наблюдать, как этот шкафообразный мужчина мямлит и бубнит себе под нос. И она сразу пожалела, что попросила рассказать ей все-все. В процессе от услышанного ее бросало то в холод, то в жар. Гневно сверкая глазами, смотрела куда угодно, лишь бы не на сидевших рядом мужчин. Элисте с каждой минутой было все больше… стыдно. И злилась на себя, как никогда. Щеки горели, как огонь в камине. Выводы в голове выстраивались совсем неутешительные. Она ведь была натуральной стервой. Сукой, что видела только деньги. И вообще никого не ставила ровней себе, даже родителей, что воспитали ее. Открывший ей глаза на прошлую жизнь Эрл был сейчас кем-то навроде хирурга, что вскрывал в каждом предложении нелицеприятное. Вытаскивал за шкирку каждый порок, повинуясь ее же приказу. Судя по словам Эрла, она быстро из обычного подростка стала мразью, оскорблявших и унижавших всех вокруг. И портила всем жизнь. Оглушенная осознанием собственных наркоманских выходок, Элиста изо всех сил прятала злые слезы стыда. И предпочла свалить, едва охранник выдохся. Провожаемая виноватыми взглядами, она не сразу услышала тихий вопрос.
— Простите, госпожа. Мы… мы уволены?
— С чего вдруг?
С того дня Элиста сознательно отреклась от своего прошлого.
Все попытки этого самого прошлого прорваться в ее новую жизнь тоже сразу пресекала. После и просто махнула рукой. Ей на самом деле было уже неинтересно. Теперь ее больше интересовала ее новая жизнь. Начатая с нового листа, по-настоящему нового, она с удовольствием погрузилась в изучение своего окружения. Благо незримая общая компьютерная сеть, охватившая всю империю, давала много пищи для размышлений и выводов.
Первым возник невольный вопрос у нее в голове, почему ее родители еще совсем недавно вообще-то обитали где-то на задворках вселенной, и относительно недавно были назначены в местный управленческий сенат. Но потом вспомнила, что отец все-таки был военным, значит их всех успело побросать из одной систему в другую. Родители стали сенаторами буквально за год до ее аварии. Покопавшись в собственном терминале, Элиста не раздумывая ни минуты, удалила все голофото. На которых она была то там, то сям в обнимку с кем-то или одна, но всегда посреди разнообразных людей.
И не всегда одетой и в заметном измененном сознании.
Смотреть на все это желания больше не возникало. Дальше копаться в прошлом тоже не хотелось, и различная информация была уже более сумбурной и хаотичной. Начиная от модных ныне тенденций, заканчивая сводками метеослужб. Между копаниями в себе и голосети, Элиста часто гуляла по нескончаемым тропинкам на территории усадьбы. Или играла с домашними животными. Или снова часами просиживала на скамейках на берегу озерца.
Пока не поняла, что ей попросту скучно.
Но все никак не могла ухватить кончик того, о чем именно скучает. Чего-то упорно не хватало. Зачастую просто неподвижно сидела в общественном парке, издалека наблюдая за снующими по своим делам домочадцам, или втихаря подглядывала за парочками влюбленных, что обжимались по кустам, пока их не прогоняла зоркая вездесущая охрана. Или немигающим взглядом провожала лодочки с туристами, катающихся по зеркальной глади озера. Чего-то все равно не хватало, а чего именно, понять было трудно.
Неторопливая размеренная жизнь приносила свои плоды. Элиста уверенно понемногу прибавляла в весе, округляясь, где положено, и уже не напоминая ходячее пособие по анатомии гуманоидов. Волосы отрастали, а кожа давно уже не светилась бесящими розовыми полосками, сравнявшись по цвету. Разглядывая себя по утрам в своем огроменном зеркале, все ловила себя на мысли, что ей упорно не хватает чего-то именно на теле. Руки все порывались схватить нечто на уровне бедер, а бледно-серая кожа на спине и челюсти иногда так зудела, что хотелось разодрать ее ногтями, чтобы посмотреть, нет ли под ней каких насекомых или чего еще. Иначе с чего бы ей так чесаться.
И почему-то всегда была необъяснимая вина.
Словно она кого-то бросила, намеренно оставила. Будто позабыла о чем-то сверхважном.
О ком-то сверхважном.
С пониманием, что ее родители совсем забросили свои рабочие обязательства, дабы постоянно быть рядом, не умаляло ее состояние. Только еще больше вины добавляло. Вины и стыда вперемешку с крайним смущением. Пока в один прекрасный вечер отец, отлично видевший все ее душевные метания, не обрубил их на корню одной мягкой фразой.
— Детка, милая. Перестань уже обвинять себя во всех грехах. Мы с мамой считаем, что все что произошло или произойдет — это нерушимая линия судьбы. Неискоренимая воля. Так что расслабься уже. Давай уже будем жить, как нормальные люди.
После этого Элиста… расслабилась.