— Серый, а что за «херня» у меня там в кабинете засела? — весьма бесцеремонно отрываю я начальника от созерцания непонятно чего, так как вид из окна у моего руководителя, не в пример креслу, паршивый — на глухую стену здания давно закрытой фабрики, на которую ежедневно, точнее еженощно, мочатся от одного-двух, до десятка наших подвыпивших сограждан.
— И тебе доброго утра! — не отрывая взгляда от окна, с чем-то похожим на гаркающее прокашливание, выдыхает Сергей.
— Серый, почему Олег в моём кабинете?
— А потому, что не надо опаздывать, — с назидательностью в голосе, осипше скрипит Сергей.
— В этом я согласен, — не отрицаю очевидного, и снова иду в атаку. — Но, что этот хрен делает в моём кабинете? Серый, в моём!
— Жалобу на тебя мужик кинул.
— Какой ещё мужик? — искренне недопонимаю начальника.
— А я почём знаю? Это же анонимно, для нас, по крайней мере… Пришёл на приём, тебя нет — вот и катанул в жалобную книгу. Жалоба сразу ушла в департамент. Ты же знаешь систему…
— Ага, знаю, — киваю растерянно, начиная осознавать весь масштаб бедствия.
— Ну, вот мне и пришлось посадить к тебе Олега. Он конечно туповат… Но, зато кабинет не пустует. Жалоб больше не строчат, по крайней мере, по существу. Все в шоколаде!
— Чего?! — аж взвизгиваю от совершенно нежданной метафоры. — «В шоколаде?» А я? Они же меня, на хер, уволят!
— Ну, уволят, не уволят — это ещё вилами по воде писано. Если отбрешешься — всё нормально будет.
— Отбрешешься… — грустно усмехаюсь, понимая — с учётом того, что буквально каждый шаг работника УИЦ фиксируется в различного рода журналах, это будет крайне непросто. — Я, кстати, из-за тебя проспал! Это же ты вчера вопил: «Давай продолжать! Не будь слабаком! А давай в другой кабак, здесь тухляк какой-то…»
— Хорош! — чуть повышает голос Сергей и косится на дверь. — Прям, заливали в него, бедненького. Прям, силой! Свою голову надо иметь, а ещё будильник погромче. На, — вынимает он из приоткрытого ящика стопку, наполненную коричневатой жидкостью, явно заготовленную для него самого и ждущую своей минуты, подталкивает ко мне.
— Это чего? — с недоверием кошусь на рюмку.
— Пей! — устало машет рукой Сергей.
Мне ничего не остаётся, кроме как подчиниться приказу прямого начальства и через секунду застыть в удивлении граничащим с, буквально, щенячьим восторгом.
— Это, это… — я боюсь сказать это слово, дабы не спугнуть свою робкую догадку, настолько она бредовая и вместе с тем притягательно заманчивая.
— Виски, — снимает он у меня с застывшего в изумлении языка, — настоящий, — с гордостью добавляет Сергей и довольно поглаживает свое небольшое, но плотненькое пузико, обтянутое синей рубашкой и рассечённое надвое узким чёрным галстуком.
— Это просто супер! — наконец обретаю я дар речи. — Блин, Серый, где взял?
— Подогнали знакомые… — отмахивается он.
— Контрабандисты?
— Ну, а если и так?
— Тогда я тебя люблю ещё больше! — расплываюсь я в хмельной, ещё со вчерашнего дня, улыбке.
— Да… Я себя тоже, — довольно ухмыляется мой, такой родной, шеф и выставляет на стол вторую рюмку. Через секунду наполняет оба стаканчика из квадратной бутыли со стёршейся этикеткой.
— Джек? — как бы невзначай интересуюсь утраченной маркировкой напитка.
— Он, родимый, — не без гордости признаётся начальник.
— У меня отец его очень любил, когда такое пойло ещё можно было легально купить.
— Я отолью ему, грамм сто. Отвезёшь?
— Шутишь? Конечно!
— Батя у тебя — классный мужик. Надо будет как-нибудь с тобой к нему съездить…
— Да, мне бы самому, как-нибудь, хотя бы…
К своему стыду, отца я навещаю редко. Даже слишком редко, несмотря на то, что живём мы в одном городе, хоть и на разных его концах. Он на Юго-Западном, я на Восточном. Живёт он один, с матерью уже давно в разводе. Да и к тому же она, уже как пять лет, уехала из страны наслаждаться доступными радостями почтенного возраста в спокойном, по крайней мере, в сравнении с Россией, малюсеньком Люксенбурге. А потому, находясь, как правило, в одиночестве, отец, конечно, скучал. Я это знаю. Он знает, что я знаю. Но всё равно, даже, несмотря на мои угрызения совести, видимся мы нечасто.
Справедливости ради, стоит заметить, что и он как-то особо не горит желанием ездить ко мне в гости. И дело тут, как мне кажется, лишь в банальной лени, а никак не в состоянии здоровья, поскольку в свои 59 мой отец может дать фору многим сорокалетним. Наверное, всё оттого, что много лет назад он практически бросил пить, а вскоре ещё и курить, потихоньку занялся спортом, так, не достижений ради, а здоровья для. И надо сказать, что резкие смены ориентиров пошли ему на пользу. Особенно это стало видно со временем, когда его ровесники превратились в оплывших, либо напротив, исхудавших от пьянства стариков. Мой отец выглядел и выглядит до сих пор, весьма презентабельно и, несмотря на уже почтенный возраст, по-прежнему пользуется определённым вниманием у прекрасного пола. А потому, общих тем для посиделок у нас остаётся не так много.