Мира обычно гнала от себя эти мысли, но сегодня с утра они постоянно крутились в голове, и вдобавок к ним Мира невольно вспоминала вчерашние слова Тося о том, что их дары — это проклятие. Испугавшись сомнений в своем пути, Мира сурово отчитала себя, напомнила о долге, о том, как необходим ее дар простым людям, а также о том, что Тось со вчерашнего дня не имеет ни малейшего права на внимание к своим словам.
Вспомнив о пережитом накануне разочаровании в брате, Мира вдруг рассердилась, но не на него, а на себя за то, что не увидела сразу, насколько глубоко зло пустило корни в его душе. Если бы она это заметила, то приложила все усилия, чтобы вернуть его на путь истинный, и обязательно помогла бы поддержать и развить все хорошее, что в нем было. А ведь оно в нем было, это хорошее, уж кому, как не ей это знать.
За переживаниями Мира не заметила, как спустилась к речке. Легко и аккуратно ступая, она прошла по влажному от утреннего тумана бревну и опустила ведро в темную воду. Потянула его, полное и от того ставшее тяжелым, как камень, и вдруг завизжала изо всех сил, потому что вслед за ведром к бревну подплыло голое и неподвижное человеческое тело, призрачно белеющее в темноте воды. Мерно покачиваясь в речных волнах, оно слегка развернулось и ударилось темноволосым затылком прямо у самых Мириных ног.
В первые несколько секунд Мира настолько испугалась, что не знала, что делать.
А потом отшвырнула ведро, упала на колени, больно ударившись о бревно и не заметив этого, опустила руки в холодную воду. Решительно схватила тело за волосы, чтобы не дать ему уплыть, потому что всем своим существом дочери Ани вдруг ощутила, что этот человек еще жив и что ему срочно нужна помощь.
Кое-как выволокла тяжелое тело на берег, одновременно призывая на него милость богини и чувствуя, как чистая сила струится ее рукам. Быстро прочитала несколько согревающих и противовоспалительных заклинаний, ощупала в поисках повреждений затылок, шею и позвоночник, и, наконец, перевернула на спину. Не обращая внимания на то, что тело оказалось мужским и к тому же совершенно голым, также тщательно ощупала его и спереди и только потом обратила внимание на лицо.
— О, боги, — потрясенно прошептала она, убирая мокрые волосы с хорошо знакомого лица. — Тось!!!
Веки недоутопленника дрогнули, и Мира быстро принялась оттаскивать его от реки, потому что ступни бедняги еще находились в воде.
Тот, застонав, начал то ли помогать ей, то ли сопротивляться, и в результате перекатился на бок, едва не утянув за собой Миру. Потом приподнялся на локте и уставился на свою спасительницу.
— Мира? Ты что здесь делаешь? — хрипло поинтересовался он.
— Что я здесь делаю? — От потрясения, от неожиданности и вообще от всего пережитого, связанного с молочным братом, истерика вдруг ураганом накатила на Миру, грозя разорвать ее в клочья. — Что я здесь делаю??? — уже не сдерживая эмоций, закричала Мира. — Это что ты здесь делаешь, Тось???
На что ее пациент совершенно спокойно ответил:
— Я не Тось. Прошу тебя, брось меня обратно в реку. Я недостоин жить.
После чего уронил мокрую голову на песок, лишившись чувств.
Тось пришел в себя рано утром, когда край солнца едва поднялся над горизонтом. Очнулся, правда, ненадолго, всего на несколько секунд, когда услышал утреннюю перекличку делающих обход территории зомби. А потом снова потерял сознание. Но его уже заметили, так что в следующий раз Тось пришел в себя уже в собственной постели.
Было довольно поздно, полдень давно миновал, и часы на каминной полке показывали второй час пополудни. Тось потянулся и открыл глаза, с удивлением осознавая, что чувствует себя, в общем-то, неплохо, только как-то странно. Хотя на дворе стоял ясный день, и из окна щедро лился солнечный свет, Тосю вся комната казалась отчего-то подернутой то ли пеплом, то ли мутной сероватой дымкой. Он несколько раз протер глаза, но дымка никуда не исчезла. Впрочем, видеть она не мешала, и Тось решил не обращать на нее внимания.
Он встал, оделся, прошелся по комнате. Привычные движения не успокоили, а только яснее позволили почувствовать, что с ним что-то не так. Тось никак не мог понять, что именно.
Он выглянул из двери и крикнул пробегавшей мимо Циньке, чтобы позвала Фаравия. Та, кивнув, бросилась выполнять приказание. Перед тем, как захлопнуть дверь, Тось мазнул взглядом по стоявшим в коридоре «статуям», заметил их глаза, старательно выпученные, чтобы не пропустить ни одной детали из происходящего в коридоре, и… в первый раз в жизни подумал, что вообще-то это слишком мягкое наказание для них, просто в коридоре стоять. Надо бы изобрести что-нибудь… пожестче. Мельком удивился сам себе, никогда ему раньше не было интересно подобное, но мозг уже заработал в заданном направлении, и в скором времени у Тося уже было несколько вариантов, как «разнообразить» жизнь непокорных «статуй». И из них поджигание одежды, обливание ледяной водой и запирание в подвале с голодными крысами были самыми безобидными.