— Как дела, мамочка?
— Плохо, Ксюша. Отказали. Но я своего добьюсь. А бумажку спрячь, может, пригодится.
Ксения была рада, что мама хоть еще какое-то время будет с ней рядом. Заявление убрала в шкатулку, где хранились самые цепные семейные бумаги.
Сводки с фронтов становились все тревожней. Мысль попасть на фронт не покидала Нину Павловну. В первых числах июля, никому ничего не говоря, она пошла в Куйбышевский райвоенкомат.
Дежурный офицер, поминутно осаживая толпу добровольцев, сурово спросил ее:
— А вы-то зачем здесь, гражданочка?
Петрова поправила шляпку, неторопливо расстегнула сумочку и подала паспорт и заявление.
Он не стал читать заявление, а только, улыбнувшись, пробежал глазами по строчкам паспорта и от души посоветовал:
— Идите, пожалуйста, домой. Без вас хватает, вон сколько народищу, отбоя нет, и все на фронт, да еще каждый норовит поскорее, без задержки.
— Я не к вам пришла, товарищ капитан, а к военкому и документы предъявила, чтобы удостоверить личность.
— Простите. Он занят и не скоро освободится.
— Подожду! Мне не к спеху.
Толпа добровольцев и мобилизованных росла быстро. Откуда-то появились подростки, очевидно, пришел целый класс.
Часа через два дежурный предложил Нине Павловне зайти в кабинет военкома.
Пожилой, утомленный навалившейся работой и долгой бессонницей полковник Кириллов любезно пригласил гостью сесть на стул.
— Благодарю, вот мои документы.
Военком, стоя около рабочего стола, прочитал заявление, полистал паспорт и со вздохом заметил:
— Вам скоро сорок восемь. Солидный возраст, а для женщины тем более…
— Верно! Двадцать седьмого июля у меня день рождения. Ну и что? Действительно, я пожилая, но это не имеет значения. Хочу быть полезной на фронте и поэтому прошу…
Полковник посмотрел в ее широко открытые серо-голубые глаза и добавил сердечно:
— У вас же семья, дочь…
— Родина в опасности, и меня никто не лишал права ее защищать. Прошу вас… Поймите, я бы и так ушла, из окопа не выгонят, но хочется, как все, — через военкомат.
Стенные часы пробили двенадцать. Военком о чем-то вспомнил и срочно стал звонить по телефону.
— Неважно с медиками, туговато, а надо срочно, — докладывал военком старшему начальнику.
После разговора он продолжил беседу:
— Я понимаю ваши чувства. Мы с вами почти ровесники. Но почему именно на фронт? Можно быть полезным и в тылу. Направим вас в снайперскую школу.
— Об этом я уже слыхала, товарищ полковник. И все же прошусь на фронт. Я снайпер, мастер спорта, знакома с медициной.
— Вы же женщина. Да и возраст! Во фронтовых условиях, и особенно на передовой, вам будет очень трудно, просто тяжело.
— Я к трудностям привыкла. Судьба не баловала, все сильнее, решительнее наступала Петрова на начинающего добреть военкома.
Полковник прошелся вдоль кабинета, сел за письменный стол, заваленный бумагами, задумался, а потом заключил:
— Я просто не имею такого права…
— Вы все можете. Сейчас война.
— Тогда так. В виде исключения. Направлю вас в медсанроту четвертой дивизии народного ополчения сандружинницей. Вас это устраивает?
— Спасибо, товарищ полковник. Согласна!
Она понимала, что это все-таки не передний край, но все же действующая армия. Петрова шагнула к выходу, но военком остановил ее:
— Медсанрота формируется в школе на Фонтанке, документы получите. — Он отдал тут же нужное распоряжение дежурному и пожелал Нине Павловне успеха в службе.
Домой Нина Павловна пришла в приподнятом настроении.
— Мамочка, что нового?
— Все, доченька, добилась. Завтра иду к месту назначения. Помоги мне собраться, времени не так уж много, потом посидим, поговорим.
Так с 4 июля она стала в ряды защитников Ленинграда.
…Командир медсапроты С. Ф. Мамойко вызвал Петрову для беседы, чтобы определить ее место в штатном расписании.
— Ваша основная профессия? — спросил военврач 2-го ранга.
— Инструктор Осоавиахима, снайпер. — Но тут же спохватилась и незамедлительно решила исправить положение: — К вам назначена сандружинницей, за ранеными умею ухаживать.
— Хорошо. На первое время назначаю вас сестрой-хозяйкой, надеюсь на вашу аккуратность: должность ответственная и хлопотная.
Выйдя от командира роты, она чуть не столкнулась с миловидной невысокого роста женщиной, лет на десять помоложе ее.
— Простите. Еще не привыкла к армейской жизни. Очень волнуюсь. Я — Петрова Нина Павловна, сестра-хозяйка.