А теперь он, говоря о долге, блестел. Был неотразим, рассуждая про Отечество, про гениев, про силу русского духа. Лавронин, шесть или восемь лет назад стоящий на постаменте с призывом к свержению власти. Лавронин со своим главным романом про молодого деревенского националиста. Позже начнутся вопросы - и на вопросы о бессменном лидере страны Лавронин гордо ответит: «Я душою с нашим императором», словно бы подражая тому неизвестному Пушкину, разрывающему вражескую фалангу верхом на коне...
Антон видел волнение толпы, мятежной, непонятной лавронинской толпы. Бритоголовые вытягивали головы и ловили каждое слово, а человек слева все пытался поймать удачный кадр; шелестели затворы, слышались вздохи, срывались аплодисменты. Снег с ног прохожих хлюпал на кафеле книжного магазина; на полках блестели и отражали сияние ламп новые обложки зачитанных толпою книг. Целая тумба перед Лаврониным была заставлена тиражом его новой книги, стоившей за экземпляр как два килограмма хорошего мяса - словно бы душевный голод куда как сильнее физического. Грозное уточнение, шепот консультантов справа: «Он будет подписывать только те, что купили прямо здесь. Да, с чеком, без чека не станет, следи давай...». Толпа волновалась. Антон нет.
-..святым, как и наш народ. - Он шумно выдохнул, раздались аплодисменты. - А теперь я готов ответить на все ваши вопросы.
Отвечал Лавронин десять минут, восемь из которых посвятил вопросам неутомимого журналиста; темы сплошь политические: война, правительство, Лавронин и война, Лавронин и правительство. Толпа ловила каждое слово, улюлюкала. Вода текла по залу, уходя куда-то в зарубежную классику.
Антон было попытался пробиться к микрофону. Он знал, чего хотел спросить; там, у себя в голове, Антон на весь зал спрашивал:
-Скажите, уважаемый, в чем смысл вашего творчества? Какие у вас сквозные мотивы? Что вы хотите дать миру, что вы уже дали этому миру?
А Лавронин бы отвечал. Отвечал и все вставало бы на свои места; его образ бы рассеивался, даже если бы он отчаянно врал. Ведь такие вопросы и задаются писателю - где-то там, в ином мире, а не в мире абсурда вроде нашего. Вопросы вроде тех, для чего нужна книга - писать о войне или предотвращать её. Где-то далеко отсюда задаются такие вопросы...
Но единственный вопрос задала одна пожилая женщина. С надрывом она спросила:
-Скажите, ваш герой Виктор - он настоящий? Вы знали такого человека?
-Из этой книги? - переспросил Лавронин.
-Нет, из другой. - она назвала книгу. Зал шумел: всем не терпелось спросить свое, она чудом удерживала микрофон.
-Я разных знал. - ответил Лавронин без тени улыбки. - Еще вопросы?
И прозвучал вопрос про бессменного лидера, ответ на который сорвал овацию...
Антон плелся домой, задумчиво курил, размышлял; встреча с Лаврониным заняла минут пятьдесят и не принесла ничего, кроме разболевшейся спины, спертого дыхания, вспотевшего тела под курткой. Он уходил раньше великого писателя - не смог наблюдать, как подписываются книги ценой в два килограмма хорошего мяса, с чеком в дрожащей руке. В сумке лежал сборник рассказов Лавронина, не затрепанный, почти не читанный, который больше не откроется и не посоветуется никому, как бы сильно не было желание. Дул ветер, снег залеплял лицо и залетал под куртку, но Антон был этому обстоятельству весьма рад.
Где-то в книжном магазине вытирали воду. Где-то фотографии Лавронина выкладывались в социальные сети. Лавронин собирался на войну, уверенно оперируя понятиями вроде «литературный спецназ», подписывая книги, улыбаясь и говоря о вечном и святом русском народе.
Но Виктор, герой романа, был для той пожилой женщины гораздо живее гражданина Лавронина. И для Антона - в том числе.