И замечая, что она слишком напряжена, проговаривает то, что и так понятно:
— Ты не сказала.
— Нет, — Гермиона скорбно качает головой. — Поэтому я не знаю, стоит ли мне ехать и возвращать им воспоминания о себе… Я так соскучилась, но вдруг они не простят. — она кидает на него странный пронзительный взгляд. — Скажи, Драко, ты бы простил… если бы такое произошло с тобой?
Он шумно выдыхает, трёт переносицу:
— Честно? — она утвердительно машет головой. — Я бы не простил… — Драко чувствует, как Гермиона вздрагивает и её глаза начинают сверкать от наступающих слез. — Грейнджер… Не знаю… Я бы не хотел, чтобы мой ребёнок лишал меня памяти о нём.Черт, я знаю, это больно слышать… — Он, наверно, должен поддержать Грейнджер, но лгать не хочется. — Я понимаю, то что ты сделала, было во благо и это с твоей стороны огромная жертва… Но и ты пойми, они доверяли тебе, а ты бесцеремонно воспользовалась этим. Если бы ты хотя бы спросила их…
Она внимательно разглядывает Драко:
— И ты бы никогда не простил?
— Не знаю, — он пожимает плечами. – Были моменты в моей жизни, когда я мечтал о том, чтобы мне стёрли память… Но если этих воспоминаний не будет, то что останется? Это уже буду не я. А мне бы не хотелось вернуться к себе прошлому… Хотя нет, один эпизод я бы стёр и причём не раздумывая…
— О чём ты?
— Я не хочу говорить об этом… — Драко жалеет, что сболтнул лишнего.
То, что ему хотелось забыть, нет, уничтожить из памяти, довольно мерзко, и оно давно запрятано в глубинах мозга.
— Скажи раз начал, Драко! — настаивает она упрямо.
— Нет, — Малфой досадливо морщит лоб.
— Всё так ужасно? — Гермиона понимающе качает головой и глубже зарывается в одеяло, ласково приобнимая его за пояс. — Ладно… Извини… Я не буду больше спрашивать…
Но он сдаётся:
— Хорошо! Это не так ужасно, но тебе будет неприятно услышать…
— Говори, как есть… — от волнения на её лбу появляется морщинка.
— Помнишь разговор у Блейза про наших первых? — Гермиона хмыкает и качает головой, а он горько усмехается и признается. — Я всегда говорил, что это была Паркинсон, но… Моей первой была моя тётка…
Гермиона резко подскакивает в кровати, садится, прикрывая грудь одеялом.
— В смысле? Ты говоришь о Беллатрисе Лестрейндж? — ужасается, глядя на него огромными глазами, в которых мелькает шок. — Но… Это же… Это…
Гермиона не может и слова больше вымолвить, но Драко и так знает, что сказанное им аморально и мерзко. Он с удовольствием забыл бы этот момент своей жизни.
Когда в середине лета его сумасшедшая тетушка ворвалась в мэнор, чтобы спрятаться от авроров, ему только исполнилось пятнадцать. Несмотря на слухи, которые разносились по Хогвартсу, ни с одной девушкой Драко ещё не имел близких отношений. Потому что всегда ставил себя выше, отталкивал Пэнси и вообще считал всех хогвартских девчонок глупыми курицами. В четырнадцать он попытался уломать на что-то большее красотку из Шармбатона, но всё что ему обломилось — это пощупать её прелести.
А тётка, просидевшая почти двадцать лет в Азкабане, была дико голодна. Так голодна, что увидев Драко — молодого и симпатичного, вытянувшегося за лето парнишку, загорелась идеей соблазнить его.
— Когда рядом не было родителей, она кружила вокруг меня, как кошка вокруг сметаны. Говорила много, жадно, особенно о сексе, — продолжает он, кривя губы. — Рассказывала, учила, что мне нужно знать о женщинах, как соблазнять, и что с ними делать в постели. Разрешила спрашивать у неё всё, что интересно по этой теме, а я, как дурак, повёлся, спрашивал и слушал, открыв рот… Тётка называла себя моим учителем жизни. А потом предложила показать…
Он чувствует, что краснеет, рассказывая Гермионе о том, как был глуп. Но это самая малая из глупостей его прошлого.
— Я не испытывал к ней ничего, это было тупое детское любопытство… Мне было просто интересно… И… я узнал, каково это стать мужчиной… — его передергивает и он брезгливо усмехается. — Мне не понравилось, хотя сначала я казался себе таким охренительно взрослым. Но больше я не смог с ней, хотя она не раз хотела повторить… Это бесило Беллу. О, как она только не называла меня, угрожала Империусом, пыталась напоить зельем… — Драко хмыкает. — Сука чёртова… Но я с ней справился.
После того самого первого раза Беллатриса не раз заглядывала к нему в спальню, желая утолить свой голод, но Драко перекрыл ей доступ к телу. Пообещал, что расскажет матери о её домогательствах или настрочит анонимный донос, выдав её местонахождение.
Драко тошнило от этих воспоминаний. И поэтому, когда он пошёл в школу, то первым делом набросился на Пэнси, словно слизеринка могла помочь забыться и поднять его самооценку. И у неё это получилось. С ней всё было по-другому. Паркинсон готова была на многое ради того, чтобы парень который ей давно нравился, был с ней. Он соврал Пэнси, что она первая, чтобы та на радостях разнесла этот слух по Хогвартсу.
Закрыв лицо ладонями, Гермиона тихо плачет. Драко кладёт ладонь на её плечо, сжимает, мягко усмехаясь:
— Грейнджер, ты с ума сошла! Это не стоит твоих слёз. Ну ступил, поддался на уговоры старой шлюхи… И получил воспоминание на всю жизнь о не самом лучшем первом сексе с психованной стервой! У кого не бывает таких провалов? Особенно в подростковом возрасте… Ничего страшного.
— Драко, как же ничего? Как она могла?! Тебе было всего пятнадцать! — в сердцах громко восклицает Гермиона. — Чёрт побери, она… Она зло в чистом виде! Ты понимаешь, что твоя тётка совратила тебя? Она не должна была этого делать!
Драко шумно выдыхает:
— Грейнджер, я это понимаю. Поэтому и бесился какое-то время, пока не отпустило… И я знаю, что ты ненавидишь её… После того, что она сделала с тобой тогда в мэноре…
Малфой разглядывает её тонкие предплечья. Он давно заметил, что там чисто… Гермиона избавилась от своей метки, так же, как и он от своей.
— Я не ненавижу её! Это другое! Сейчас я желаю, чтобы она возродилась! — кидает она и сжимает губы, сердито сверкая влажными глазами.
— В смысле? — недоумевает он.
— Да, желаю увидеть её живой! Чтобы снова убить!
Она почти кипит от возмущения и злости. Её волосы словно оживают и кудрявятся сильнее, топорщась в разные стороны, а на лице краснеют пятна и блестят дорожки слёз.
— Гермиона… — начинает он успокаивающе. — Давай забудем обо всём этом… Моя родственница была психанутой сукой и хорошо, что она сдохла… Плевать на неё! У меня есть ты и ты первая, кого я полюбил по-настоящему! Ты моя первая, слышишь? Ты!
Гермиона всхлипывает и подаётся к нему навстречу, тепло обнимает, гладит по спине.
— Драко… Боже, я люблю тебя! Больше никто не причинит нам вред… Всё теперь будет хорошо!
Он крепко прижимает её к себе. Свою маленькую сильную женщину. Малфой знал, что она поймёт, не отвернется, не осудит.
— Да, всё будет хорошо, я уверен в этом! Потому что… — Он разглядывает Гермиону и снова не верит своим глазам и ощущениям. — Потому что ты со мной… Мне очень повезло…
Малфой целует её в лоб, мягко проходит губами по глазам и щекам. И ей нравится это. Её грудь, скрытая одеялом, заходится в частом дыхании, а лицо покрывается новым ярким румянцем. Но Гермиона не даётся для поцелуя в губы, отворачивается:
— Драко, подожди… Хочу сказать тебе… Я ведь не настолько идеальна, как ты думаешь… Я…
— Что? — он закрывает глаза и смеётся. — Я не думаю, что ты идеальная! Чего только стоит твоё гнездо на голове… — он дёргает её за пружинистый локон.
Она возмущённо сжимает губы, отклоняясь от него, и несильно ударяет по бледному плечу:
— Драко! Прекрати! Я думала, эти детские шуточки в прошлом!
— И твоя любовь приказывать! Это же ужасно!
— Я не люблю приказывать! Хватит!
— И умничать!
— Я… Драко!
Он смеётся. Гермиона, понимая, что Малфой просто дразнится, толкает его назад, на подушки. А он успевает дёрнуть её за талию за собой. Скидывает с неё одеяло, оголяя её прекрасное тело и переворачивает на спину, оказываясь сверху. И его губы вновь осыпают девичью нежную кожу страстными поцелуями. Он готов вечно целовать её.