— Совсем ничего?
— Ну… Однажды он прислал открытку с фотографией то ли Кабула, то ли Шринагара, то ли Тегерана, то ли чего-то еще.
Она улыбнулась, пытаясь представить все это как шутку, но прежде чем Джон Ландстром успел что-либо ответить, через его плечо перегнулась Кэти, поставившая на стол супницу с черепаховым супом. Разговор оказался прерван, и он отвернулся от Каролины и завязал беседу с Элен.
Прием продолжался, его торжественность и предсказуемость нагоняли на Каролину скуку. После кофе и бренди все вновь собрались в гостиной. Мужчины осели в одном углу и разговаривали о бизнесе, а дамы собрались у камина и сплетничали, строили планы на жизнь в Канаде, восхищались гобеленом, над которым в последнее время корпела Диана.
Вскоре от группы мужчин отделился Хью, словно бы для того, чтобы наполнить стакан Джона Ландстрома, но сделав это, он подошел к Каролине, уселся на подлокотник ее кресла и спросил:
— Ну как ты?
— Почему ты спрашиваешь?
— В силах ли ты сейчас поехать в «Арабеллу»?
Она подняла на него глаза. Из глубины кресла его лицо казалось перевернутым, и это выглядело странно.
— Который час? — спросила она.
Он поглядел на свои часы.
— Одиннадцать. Может быть, ты совсем устала?
Но прежде, чем она успела ответить, Диана, слышавшая этот разговор, подняла голову от своего гобелена и сказала:
— Поезжайте, поезжайте оба.
— Куда они собираются? — поинтересовалась Элен.
— В «Арабеллу». Это небольшой клуб, Хью состоит его членом…
— Звучит интригующе… — Элен улыбнулась Хью с таким выражением, словно ей все было известно о любопытных ночных клубах.
Хью и Каролина извинились, пожелали компании спокойной ночи и удалились. Каролина поднялась к себе взять пальто и немного задержалась, чтобы расчесать волосы. По дороге назад она остановилась у двери в комнату Джоди, но свет там был погашен и оттуда не доносилось ни звука, поэтому она решила его не беспокоить и вновь спустилась в холл, где ее дожидался Хью. Он распахнул перед ней дверь, и они вместе вышли в мягкую ветреную темноту, дошли по тротуару до того места, где он припарковал свою машину, обогнули площадь и вырулили на Кенсингтон-хайстрит. Над головой висела молодая луна, и ветер гнал мимо нее клочья облаков. Деревья в парке покачивали голыми ветвями, оранжевое зарево города отражалось в небе. Каролина опустила стекло, подставив голову прохладному ветру, овевавшему ее волосы, и подумала, что в такую ночь хорошо брести сквозь темноту где-нибудь за городом по неосвещенным дорогам, где ветер шелестит в кронах деревьев и лишь неровное сияние луны чуть освещает путь.
Она вздохнула.
— К чему это ты? — спросил Хью.
— Что к чему?
— Вздыхаешь. Звучит очень трагично.
— Да ни к чему.
Чуть погодя он снова спросил:
— Все в порядке? Тебя ничто не беспокоит?
— Нет.
В конце концов беспокоиться было совершенно не о чем. И все-таки… То, что она постоянно ощущала себя больной, было одной из причин. Она задумалась, почему об этом невозможно поговорить с Хью. Может быть, потому, что он всегда в отличной форме. Энергичный, активный, полный сил, он как будто никогда не уставал. В любом случае, тяжко ощущать себя больной, но вдвойне тяжко говорить об этом.
Молчание становилось тягостным. Наконец на светофоре, в ожидании, когда красный свет сменится зеленым, Хью произнес:
— Ландстромы очень милые.
— Да. Я рассказала мистеру Ландстрому про Ангуса, и он все выслушал.
— Что еще ему оставалось делать?
— То же, что делают все: поражаться, ужасаться, восхищаться или менять тему разговора. Диана терпеть не может, когда мы говорим об Ангусе. Я думаю, это оттого, что он стал ее единственной неудачей. Остается ее единственной неудачей, — поправилась она.
— Ты хочешь сказать, что все из-за того, что он не поехал вместе с вами в Лондон?
— Да, и не стал учиться на бухгалтера или приобретать еще какую-нибудь профессию, которую она для него планировала. Вместо этого он сделал то, что сам хотел.
— Рискуя быть обвиненным в том, что в этом споре я принимаю сторону Дианы, я все же скажу, что ты ведь сделала то же самое. Несмотря на все сопротивление, ты отправилась в театральное училище и даже сумела получить работу…
— Всего на шесть месяцев. И все.
— Ты заболела. У тебя было воспаление легких. И это не твоя вина.