Печь, как бабка, поет в полутемени.
Помогают мне с легкой руки
Сообщения нового времени
И попутные черновики.
О малине, о черной смородине,
О годах, уносящихся прочь…
Помогают и стены на родине,
Отчего же им нам не помочь.
Ростов Великий
Осеннее золото куполов
Всплывает на синеве
При полном молчанье колоколов
Со звонницей во главе.
Не знаю, не знаю! Но этот лист
С прожилками черноты,
Как купол округл, и как купол чист,
И звонок до высоты.
Под ясными сумерками стволов
Не холодно ль вам со мной!
Осеннее золото куполов
Восходит над белизной.
Качается дерево у стены,
И листья его вершин
Касаются самой голубизны
И падают у машин.
Погост
Деревья черные стояли
На красном зареве зари.
Они погоду предвещали.
Как бы пылая изнутри.
Среди сугробов был один.
Ветра низин на перевале
С него, как с птенчика, сдували
Пух остывающих вершин.
На красном зареве зари
Деревья белые стояли.
И день настал. Сады сияли.
В садах алели снегири.
Как заплутавшаяся старость,
Листва опавшая осталась.
Там, где дышал уже погост
Средь черных трав и красных звезд.
Но час настал. И синь настала.
Все вешним пухом обметало.
Лишь над сугробом молкнет ширь.
Да пташек мелкая цифирь
Там, где объемлет весен гул
Почетных сосен караул.
Напев
Не повторить хочу — продолжить,
Напомнить, выручить, спасти…
Грибной качающийся дождик
На всем проселочном пути.
Неувядаемое лето.
В цветке промокшая пчела.
А там, за вырубками где-то,
Полей желтеющих дела.
Не повторить хочу — напомнить,
Как беззаветно и легко
Нас может счастием наполнить
Берез парное молоко.
Как может болью и отрадой
Овеять душу сторона,
Где есть за старенькой оградой
Избушка ветхая одна.
А дальше — новые, другие,
Конечно белые, дома.
И провода у них тугие
И молодые закрома.
Хочу продолжить песнь о певне,
Хвост выгибающем дугой.
О дорогой моей деревне
И о пшенице дорогой!..
Грибной качающийся дождик.
Мерцанье падающих глаз.
У мамки выхватив творожник,
Босой задумался художник:
А где же бабочки сейчас!
«Художник должен быть закрепощен…»
Художник должен быть закрепощен,
Чтоб ощущал достойную свободу,
Чтоб понимал, когда и что почем
Не суете, а доблести в угоду.
Художник должен быть закрепощен,
Как раб труда, достоинства и чести,
Ведь лишь тогда, питомец мира, он,
Как слово точно взятое, — на месте.
Художник может быть раскрепощен,
Когда мальчонка ритмы отмеряет
Своей ручонкой — явь его и сон, —
Но он тогда от счастья
Умирает.
Художник знает музыку и цвет,
Он никогда не бог и не безбожник,
Он только мастер, сеятель, поэт.
На двух ногах стоит его треножник.
Одно замечу, обрывая стих,
Хоть в нем одном и участь и отрада, —
В монархии подобных крепостных
Царей-освободителей
Не надо!