Вмешался отец и приказал собаке убираться вон, добавив, что иначе он вышибет из нее дух. Сыновья — разумеется, за исключением Эрни — шумно поддержали его. Что же касается самого Эрни, то при этих словах лицо его исказилось и, подхватив на руки собаку, он устремился к выходу. В дверях, однако, остановился и обвел всех уничтожающим взглядом:
— Пусть только кто-нибудь попробует тронуть мою собаку — он может считать себя трупом.
В зале повисла тишина. Эрни хлопнул дверью и вместе с собакой скрылся в темноте.
Братья нерешительно топтались на месте и смущенно прокашливались. Наконец старик сказал:
— Ну что тут скажешь — паршивый сосунок. Ума-то еще не нажил, а туда же…
Трикси поспешила заверить, что на самом деле она без ума от животных, но всему же есть предел.
Вскоре Эрни вернулся — уже один — и, глянув из-под насупленных бровей на отца, принялся ныть как ребенок:
— Нельзя уже не иметь себе ничего для забавы… Это не делай, то нельзя… Собаку не держи… Роль Шута вы тоже мне не даете. Уж у меня бы точно получилось — из меня бы такой Шут гороховый вышел… — Он ткнул рукой в сторону отца. — Это все ты… Вот доктор — ученый, он правильно все сказал про тебя, что ты в этом не разбираешься. Почему ты не послушаешь его и не дашь мне сыграть? Ну почему-у…
Нытье на старика ничуть не подействовало, он только еще больше разозлился:
— Будь доволен и тем, что тебе позволят разгонять толпу. И вообще попридержи язык и не суйся не в свое дело. Да, пока не забыл… — Он повернулся к Трикси. — К нам тут в Кузнецову Рощу заходила одна иноземка. Все крутила своим носом, старая квашня. Не знаешь ли, что за птица?
Камилла дернула его за рукав и молча указала в сторону бара, где, скрытая от всех, у камина сидела миссис Бюнц. Трикси растерянно открыла рот. Четверо старших братьев принялись отчаянно прочищать глотки.
— Так она здесь? — вскричал старик Вильям. — Сидит выжидает?
— Она на несколько дней, — прошептала Трикси.
— Говори потише, Лицедей, — предупредил ее отец.
— Как хочу, так и говорю! Не нужны нам тут всякие швабры…
— Ну не надо, папа, не надо… — загалдели сыновья.
Но Лицедея было уже не остановить — так он распалился. Взглянув сквозь стеллажи с бутылками на миссис Бюнц, Камилла увидела, что та тихонько, на цыпочках семенит к выходу. При этом вид у нее был такой, будто к ней все сказанное совершенно не относится.
— Дедушка! — возмущенно воскликнула Камилла. — Она же слышала вас! Ну как вы могли! Вы же оскорбили ее чувства — а ведь она не англичанка…
— Помолчи.
— С какой это стати я должна молчать?
К всеобщему удивлению, при этих словах Эрни разразился визгливым смехом.
— Ну чисто мать! Она, заноза! — выкрикнул он, ткнув Камиллу пальцем в ребра. — Нет, вы только послушайте!
Старик Вильям гневно сверкнул глазами на внучку.
— У-ух, дурная кровь! — мрачно прогудел он.
Однако Камилла ничуть не смутилась.
— Ну хватит! — дерзко продолжала она. — Вы сами не умеете себя вести — прямо как переигравший резонер или злодей! Не обижайтесь, дедушка, но это просто залепуха!
— Что это еще за странные словечки?
— Если хотите знать — театральный жаргон.
— Ах театральный! — прогремел он. — Может, ты еще скажешь мне, что ты позоришь наш род, занимаясь этой ерундой?! Это же чертова лавочка — весь ваш театр!
— При всем моем уважении, дедушка, вы несете полную чушь.
— И это моя внучка! — вскричал он так, словно выступал на сцене. — Какая-то актрисулька! О боже! Хотя чего ж было еще ждать, когда ее выносила в чреве сама блудница в пурпуре!
Нэт и Энди, как и полагается близнецам, хором воскликнули:
— О господи!
Хозяин гостиницы не выдержал:
— Эй вы, потише, честной народ!
— Не понимаю, что вы хотели этим сказать, — с жаром возразила Камилла. — Если вы имеете в виду вероисповедание моего отца, так вам прекрасно известно, что я его не разделяю. Они с мамой решили все еще до того, как я родилась. Не я должна была быть католичкой, а мой брат, если бы он успел родиться. Я той же веры, что и вы все…
— А чем это лучше? — продолжал неистовствовать Вильям. — Небось наплевала на истинную веру, а сама хороводишься с проклятыми католиками!
Он подошел к ней вплотную. Лицо старика было перекошено от злости.
— У-у-у! — Не зная, что еще сказать, он просто вытянул вперед губы и заревел ей в лицо.
На это, к своему собственному удивлению, Камилла выпалила:
— Да нет же, честно! Господи, дедушка, вы прямо как ребенок! — и… поцеловала его.
— Ну и ну! Браво! — воскликнула Трикси, хлопая в ладоши.
Том Плоуман прислушался:
— Никак еще кто идет…
Входная дверь распахнулась, и на пороге появился высокий мужчина в драповом пальто.
— Добрый вечер, мистер Бегг, — приветливо кивнула Трикси.
— Ну-с, как поживает наш Триксик? — поинтересовался летчик-командир Саймон Бегг.
Впоследствии, когда Камилла узнала его поближе, она поняла, что в этой первой фразе — весь Саймон Бегг. Благодаря своеобразному свойству памяти он знал наизусть имена всех официанток и барменов и всегда был не прочь этим козырнуть. Будучи человеком весьма крепкого сложения, он к тому же имел недурную наружность. Все было при нем: большие синие глаза, густые волосы, пшеничные усы. Носил он галстук военного образца и грубый, защитного цвета шарф. Во время войны — как после стало известно мисс Кэмпион — он летал на бомбардировщике и даже был награжден.
Старшие Андерсены, которые еще не пришли в себя после поцелуя Камиллы, нестройно поздоровались с Беггом, один только Эрни просиял и крепко пихнул его в знак приветствия. В ответ Бегг не менее основательно хлопнул его по плечу.
— Как сам? — спросил он. — Небось зубришь своего Разгонщика?
«Да-а… — подумала Камилла. — Что-то он не фонтан, этот летчик-командир…» Бросив на нее взгляд, который она назвала про себя «опытным», он заказал выпивку.
— По какому случаю гуляем? — спросил он.
— Да вот, праздник, — отозвалась Трикси. — К Лицедею внучка приехала — пять лет не была.
— Да ну! — воскликнул он. — Лицедей! Не жмись — познакомь.
Поломавшись для порядку, Вильям согласился. Было очевидно, что Бегг уже успел узнать о приезде Камиллы, а удивление просто разыграл. Беседа, которую он завел с девушкой, призвана была подчеркнуть, что он и Камилла, без сомнения, принадлежат к одному кругу. К примеру, слышала ли мисс Кэмпион про одно замечательное местечко под названием Хипс, что находится неподалеку от Пастушьего рынка? Такое, скажу вам, крутое местечко… Камилла, которой, несмотря на все свои ухищрения, он казался чуть ли не стариком, с досадой подумала, что он еще к тому же и сентиментален. Разговор у них явно не клеился, и Камилла решила, что ей пора уходить: в конце концов, пивная не такое уж подходящее для нее место. Однако не успела она сделать и шага, как полку в пивной снова прибыло: на этот раз появился симпатичный пожилой джентльмен в старомодном коверкотовом пальто. Вид у него был важный и знающий.
По залу разом прокатилось:
— Вечер добрый, доктор…
Вновь прибывший тут же подошел к Камилле:
— Боже ж ты мой, кого я вижу! Сразу узнал, сразу узнал… Меня зовут Генри Оттерли, детка. Я еще вашу маму помогал на свет производить. Когда видел ее последний раз, она была вылитая вы — какая вы сейчас. Рад, очень рад встретиться.
Они пожали друг другу руки. Камилла вспомнила, как пять лет назад ее мать сказала после очередного посещения врача — какого-то видного специалиста:
— Все равно ему никогда не переплюнуть доктора Оттерли из Мардиана…
Когда она умерла, и они с отцом привезли ее в Мардиан хоронить, доктор Оттерли был с ними очень любезен…
От этих воспоминаний на ее лице появилась благодарная улыбка, и доктор чуть сильнее и дольше сжал ее руку.
— Счастливчик же ты, Лицедей, — сказал доктор Оттерли. — Вон внучка на праздники приехала. С внучкой небось и зима летом покажется. Эх, ко мне бы сейчас кто приехал… Вы останетесь на Рождество, мисс Камилла?