В общем, к обеду я не только закупилась, но и сварила борщ. На вечер в планах стояли домашние вареники, и я как раз раскатывала тесто, когда решила открыть окно.
Свежий воздух принес с собой запах зимы и новых надежд, а взгляд медленно, с ленцой, скользнул по стоянке у дома. И замер в одной точке, там, где стоял Ворошилов. Я узнала его по синей куртке и прическе. Или по характерным движениям? А может, просто почувствовала’?
В любом случае, еще до того, как увидела лицо, поняла, это Данила. А вот двоих молодцов рядом не узнала. Они преградили Ворошилову дорогу и что-то втолковывали, наступая. Он отходил к арендованной машине. Не кричал и на помощь не звал, просто отступал.
Не знаю, как оказалась уже обутой в сапоги, помню только, что лифт вызывать не стала — показалось, это очень долго.
Сбегая вниз по лестницам, обрывочно понимала, что не закрыла дверь, что не надела куртку, что держу в руках скалку, которой только что раскатывала тесто…
Слезы застилали глаза, ноги подкашивались, когда добралась до стоянки. Мне казалось, я безнадежно опоздала, и морально уже готовилась к ужасному зрелищу… Но все вышло совсем не так, как рисовало перепуганное воображение.
Прежде чем увидеть кого-то, я услышала звуки борьбы, туда и бросилась опрометью, крепче сжимая скалку. Но остановилась, стоило оказаться рядом с машиной, за которой и заканчивалась драка. Один из мужчин уже лежал поверженным, голова его покоилась у колеса, глаза были закрыты, а из носа мерно тек тоненький ручеек крови. Данила же был неподалеку, он катался по заснеженному асфальту, то подминая под себя второго здоровяка, то оказываясь под ним. Они умудрялись выкручивать друг другу руки, громко ругаться и бить оппонента куда попало. Даниле как раз прилетело в скулу, он взвыл и сразу ответил ударом куда-то в область почек. Нападающий согнулся, захрипел.
Ворошилов быстро ударил снова, на этот раз чуть выше, после чего столкнул с себя мужика и поднялся.
— Ты труп, — прохрипел нападающий.
— Кто бы говорил, — усмехнулся Данила, вытирая тыльной стороной ладони губу, из которой сочилась кровь. — Передай Веронике, что она попала, связавшись со мной.
Я следил за Куйбышинским до ее появления, и теперь они вместе пойдут под статью. Салют, Вася.
Он развернулся и… увидел меня.
Миг, пришел в себя.
Быстро подошел, загораживая собой от нападавших, и, взяв за свободную руку, повел к дому.
Я молча шла рядом, чувствуя, как меня трясет ни то от холода, ни то от страха, а может, и от того, и от другого.
— Скалка зачем? — спросил Данила, стоило войти в подъезд.
— Вареники хочу налепить, — ответила честно.
— Это дело хорошее, — одобрил Данила, улыбаясь. И сразу зашипел от боли, хватаясь за разбитую губу.
— Надо в больнице показаться, — сказала почему-то шепотом. — Вдруг… Мало ли что.
— На мне все заживает, как на собаке, — отмахнулся Данила. — А вот ты зря простуженная на улицу выскакиваешь. Не делай так больше.
Я кивнула.
И расплакалась.
Данила несколько секунд ошарашенно на меня смотрел и явно не знал, что делать со внезапно разрыдавшейся женщиной. А у меня эти чертовы слезы все лились, лились и никак не желали заканчиваться. Я пыталась успокоиться, но попытки не давали ровным счетом ничего. видимо, слишком уж много всего накопилось и сейчас вырывалось наружу соленой рекой.
Ворошилов аккуратно обхватил мое лицо двумя ладонями и провел большими пальцами по щекам, размазывая горячие дорожки.
А после наклонился и поцеловал. Простое прикосновение губ к губам, но меня от него словно энергетическим разрядом прошило. Он не был страстным или настойчивым, но целовал настолько нежно, что я растекалась, как шоколадка под жарким июньским солнцем.
Данила отстранился, чуть заметно улыбнулся и, проведя языком по разбитой губе, спокойной признался:
— Больно. Но оно того стоило.
Почему-то этот поцелуй поразил меня настолько, что я даже перестала всхлипывать, удивленно глядя на мужчину.
— Все хорошо, — твердо проговорил он, глядя мне в глаза. — Я не пострадал. И потом тоже все будет хорошо, или я не Данила Ворошилов.
Данное утверждение вызвало некоторый диссонанс в моей душе, и я, не удержавшись, напомнила:
— Кажется, на момент нашей первой встречи ты тоже считал, что все у тебя хорошо.
— Я был непозволительно беспечен. — Красивые брови Ворошилова сошлись на переносице, выдавая недовольство собой и ситуацией. — Этого больше не повторится.