В каждый из тридцати четырех дней их знакомства семнадцатилетний Макс Хансен чувствовал себя счастливчиком, которому удалось встретить родственную душу.
Часом позже, стоя на перроне центрального железнодорожного вокзала, он не мог понять две вещи: почему все его вены ноют от холода, и с какой стати его вообще когда-то интересовали виды снега и льда. Что пытается ему объяснить девочка с короткой стрижкой и светло-голубыми глазами, он даже не слышал.
Ингрид плакала навзрыд, проклиная себя, свою несчастную жизнь и бабку Магду, которой не хватило духа придушить ее в колыбели. Никто из мерзло кутающихся в шарфы, пальто и куртки пассажиров не обращал на нее внимания. Разъехавшись по своим домам, они отогреются возле каминов и электрических батарей, придут в себя, а пока сердце каждого оставалось черствым, как позавчерашняя булка.
...Неизвестно, какие именно звезды смахнула хвостом полярная лисица, пробегая по камешкам млечного пути в ночь, когда Анна-Мария сказала Эрику “нет”, которое он расслышал как “да”. Но одна, не успевшая остыть, проходя через небесную твердь, скользнула невинной девушке под расстегнутое от воротничка до пояса платье, запуталась в кружеве задранных нижних юбок и вынырнула узкой серебряной рыбкой возле готового зачать живота, чтобы будущей зимой на свет появилась девочка. Чувства к ней будут замерзать у каждого, с кем она окажется рядом - так сильно хотелось ее матери, чтобы окоченел на месте Эрик, шарящий по ней горячими руками.
Ни слезами, ни постом, ни молитвами не могла снять с дочери это заклятие бедная Анна-Мария, и несла епитимью, занося в толстую тетрадь список дел на следующий день: умыть, причесать, одеть, накормить, обнять ребенка, наличию которого она удивлялась каждое утро.
Отпустил ей грехи второй муж, Густав. Тетрадь с записями он выбросил, Ингрид отправил в закрытую частную школу, а с ней самой был так невыносимо нежен, что она родила ему троих сыновей. Все мальчики были темноглазы и кудрявы...
- Не реви, - у старухи, усевшейся напротив Ингрид был скрипучий голос. Длинный крючковатый нос почти доставал до выдвинутого вперед подбородка. От ее коричневого, завязанного на два узла платка пахло нюхательным табаком и сливочными ирисками.
- В Белом Замке, на самом Севере, по правую руку, от места, куда закатывается Солнце, живет женщина. Поезжай к ней, - каждое свое слово она сопровождала энергичным кивком.
- По какую руку?
- По правую. Избегай цветочниц, не водись с бандитами и, пожалуйста, не перекармливай оленя, медицинская страховка нынче с трудом покрывает даже простой визит к шаману.
______
В день, когда Ингрид добралась до Белого Замка, Кай сложил из льдинок слово Вечность.
- Может, все-таки останешься? - Снежная Королева смотрела, как он завязывает шнурки на ботинках: черные петли выскальзывали из застывших пальцев, не давая затянуть себя в бантики.
- Прости, дорогая, не могу, - Кай наконец справился. - Я и так сегодня задержался - Герда снова будет ворчать.
Он придирчиво рассмотрел себя в зеркале, поправил безупречно уложенные, тронутые серебром волосы, и склонился, чтобы поцеловать ее в щеку.
Королева отвернулась.
- Не дуйся! Наберу тебя, пока! - он прошел мимо застывшей на пороге тронного зала Ингрид, словно она была одним из сугробов, окружавших Белый Замок.
- Здравствуйте, - она хотела добавить “извините”, но знала, что оно останется без ответа - исключений в ее жизни еще не случалось.
Снежная Королева развернулась на высоких каблуках хрустальных туфель, посмотрела на девочку и всплеснула руками:
- Святые тюлени, Ингрид! Где тебя носило? Я посылала за тобой сто раз!
Оцепеневшая от изумления Ингрид так и продолжала стоять, не замечая, как веет вечной мерзлотой от расчерченного на белые и голубые квадраты мраморного пола.
- Принесите ребенку шерстяные носки! - крикнула куда-то Снежная Королева, - Побыстрее, она совсем продрогла!
- Мне уже восемнадцать, - только и смогла промолвить Ингрид.
- Это, конечно, все меняет, - кивнула Королева, - Мне еще раз повторить приказ? Принесите ребенку шерстяные носки!
Полярные дни в Белом Замке текли плавно, их неспешно сменяли полярные ночи. Ингрид никогда не было скучно в этих чертогах. Долгие беседы, званые обеды, чайные церемонии - Снежная Королева развлекала ее как могла.
По вечерам Ингрид делала украшения. Лучше всего у нее выходили ожерелья. Она нанизывала хрупкие снежинки в известном только ей порядке, и как только последняя занимала свое место, они начинали сверкать, как рассыпанная алмазная крошка. Так же ярко сверкали светло-голубые глаза Королевы, любующейся своей девочкой. Странное тепло заполняло ее грудь, разливаясь внутри растопленным медом.