- И давно это у вас? - однажды встревоженно спросил ее придворный лекарь. - Ваши, простите, ощущения?
- Пустяки, - отмахнулась Снежная Королева, - Я безнадежно бессмертна.
- Ну почему безнадежно? Сейчас лечат все, моя госпожа. Кроме того, мы знаем, - лекарь понизил голос, - Что вас может...
- Убить? - закончила она за него, - И что же?
- Любовь, Ваше Величество...
- Сказки народов крайнего севера! - рассмеялась Королева, - Не будь таким занудой! Как тебя только жена терпит?
- Потепление в грудной клетке, моя госпожа. А что будет дальше? Забьется сердце? Отошлите девчонку восвояси, верните Кая - он всегда портил вам кровь, его холодность держала вас в отличном тонусе!
- Нет, - Королева встала, давая понять, что аудиенция окончена, - Этого не случится.
- Почему, Ваше Величество?
- Скажи, Ульрих, какое твое любимое ощущение? Может быть запах? Или вкус? - ответила она вопросом на вопрос.
- Пирожки, - лекарь расплылся в улыбке, - Мамины. С семгой... Они делают меня довольным.
- Ингрид. Холод, идущий от нее - мой пирожок с семгой. Понимаешь? Мой личный сорт пломбира. Она делает меня довольной.
- Но моя госпожа, - запротестовал он, - Вы же знаете, пломбир относится к тяжелым наркотикам, и как у любого тяжелого наркотика, у него бывают нежелательные эффекты, а также вырабатывается привыкание. Привязанность - в вашем случае.
- Иди, Ульрих. Я в любой момент могу завязать. Передавай привет маме, - улыбнулась Королева.
Она прошла в спальню к Ингрид, села в низкое, обитое бархатом цвета безлунной ночи кресло и стала смотреть, как полные красок и веселья сны девочки пляшут калейдоскопными отсветами на белой стене.
Снежная Королева растаяла на исходе августа. Лекарь, дежуривший последние двое суток у ее кровати, собрал свой саквояж, надел шляпу и вышел из комнаты, пройдя мимо застывшей в дальнем углу Ингрид так безразлично, словно она была одной из ледяных фигур, украшающих опочивальню.
_______
В день, когда Ингрид разбила зеркало, Линн Форсберг собралась выйти замуж.
Ее жених долго не решался сделать предложение, но все говорило о том, что это произойдет сегодня. Макс забронировал столик в ресторане и попросил, чтобы она надела его любимое платье - то, с их первого свидания.
- Фру Хансен. Хансен, - примеривала на себя новое имя Линн, приплясывая в одних трусах, сигарета в одной руке, тушь для ресниц - в другой.
Она нарисовала ровные стрелки на веках, тщательно расчесала брови специальной щеточкой и накрасила губы помадой оттенка нюд. Платье из химчистки доставили еще накануне.
Вечер оказался чудесным. Макс, импозантный, обходительный, время от времени дотрагивался кончиками чуть дрожащих пальцев до ее руки и улыбался - его волнение было очень понятно Линн.
Когда оркестр сменил мелодию с джазово-танцевальной на медленную и романтичную, Макс чуть-чуть отодвинул свой стул, протянул руку к внутреннему карману пиджака и застыл на мгновение. Лицо его стало бледным и исказилось, словно что-то причинило острую боль.
- Макс? Ты что-то потерял, - преувеличенно веселым тоном спросила она, всем видом показывая, что ни о чем не догадывается.
- Нет, прости, - Макс растерянно поморгал, - Прости, Линн. Кажется, что-то попало в глаз.
- Дай, я посмотрю?
Он извинился еще раз, вышел из-за стола, спустился на первый этаж ресторана, чтобы пройти через служебную дверь прямо к парковке.
От его внедорожника веяло нестерпимым холодом, будто он доверху был забит мороженым. Макс открыл багажник, нашел свою старую зимнюю куртку, надел ее, застегнув до самого горла и сел в автомобиль.
“Северный полюс”, - вбил он в навигатор прежде, чем завести мотор.
Первое издание трактата “О шестиугольных снежинках” лежало в бардачке на случай, если придется цитировать его Ингрид.