Войдя в просторное помещение, Кроу оторопел: здесь не было привычной мебели, ковров, даже стола или стула. Показалось, что он находится на улице, так как стены покрывала бахрома из снежинок, окно было распахнуто настежь, но не было ни штор, ни деревянных жалюзи, как в его доме.
Смиренно замерев, Кроу стоял у входа, ожидая появления снегини Оайриг. С ней был знаком столько лет, ведь они вместе учились в Снежной Академии. Но уже тогда эта высокая симпатичная девушка была лучшей ученицей и обладала самым сильным Даром, что и определило её дальнейшую судьбу.
«Сколько же лет прошло? Сто? Сто пятьдесят?» – невольно начал подсчитывать Дван.
– Сто семьдесят, – послышался звонкий голос, что мог принадлежать только молодой женщине.
Маг увидел в центре помещения высокую фигуру в белом искрящемся платье с короной из снежинок. Он был уверен, что это не просто снежинки, не теряющие форму под воздействием магии, а красавицы, искусно вырезанные из волшебного камня снежелита, обладающего неограниченным запасом снежной магии.
Такой камень стоил баснословную сумму, так как никто не знал, где он добывается. Именно поэтому его прозвали камнем снежных богов.
– С чем пожаловал, Дван Кроу?
– Помоги! – взмолился маг. Он был уверен, что именно Повелительница наслала на него это проклятие.
– Знаю о твоей проблеме, – не стала отрицать жрица. – Но ничем не могу помочь. Повелительница очень сердита на тебя, особенно за последнюю сделку.
«Так и знал, что нельзя было делать это зелье для графа Эррольда».
Словно прочитав его мысли, жрица сказала:
– Граф Эррольд не должен был иметь наследников, а теперь его сын станет могущественным огненным магом и вызовет новый виток противостояния между Огненными и Снежными.
Тотчас в помещение ворвался через открытое окно порыв ветра, принеся с собой ворох снежинок. Они упали на мага, заставив его пошатнуться, потому что сердце сжалось на мгновение, пропустив удар.
Жрица взмахнула рукой.
– Живи пока, Кроули, но твой земной путь подходит к концу.
– Сколько? – выдохнул Дван.
– А это зависит от того, как ты решишь вопрос с девочкой. Только предупреждаю, если с её головы упадёт хоть волосок – заточу в Снежный панцирь.
Маг тут же осознал, что последние слова сказаны самой Повелительницей, а не жрицей Оайриг.
Ничего не добился Дван и в другом месте – Храме Мороза. Здесь царствовал Хлад, Повелитель морозов. И хотя жрец Норри был его родственником, но отказался принять его, видимо, слишком давно не был Кроу в Храме, слишком часто игнорировал повеления богов – вот теперь и не захотели они помочь ему, а, возможно, сами и наслали проклятье, чтобы испытать мага.
А всё дело было в том, что матерью Двана была ведьма, да не снежная, а лесная, поэтому он и имел часть дара от неё. Когда пришло время посвящения, он не захотел оставить только один дар. И ни разу об этом не пожалел, потому что в жизни пришлось пользоваться обоими. А в последнее время, когда снежных магов развелось как тараканов у плохой хозяйки, и они обладали большей силой, то на жизнь приходилось зарабатывать с помощью дара, доставшегося от матери.
Вернувшись в свой маленький домик у леса, где он чувствовал себя уютно, несмотря на отсутствие соседей, Кроу пришёл к выводу, что теперь для избавления от проклятья ему нужно прибегнуть к ведьмовскому дару.
Вспомнив наставления матери, перечитав ещё раз родовой гримуар, маг начал варить зелье, снимающее проклятие.
Это дело могло занять нескольких недель, так как такое зелье должно настояться в лесной тиши. Тщательно подбирая ингредиенты на рынке, Крой вдруг вновь увидел горца, отца девочки, что продолжала сниться ему. Тан разговаривал с длинноволосым молодым человеком в бесформенной хламиде, заляпанной краской.
Дождавшись, когда горец уйдёт, маг зашёл в мастерскую, как он и предполагал, художника и выяснил, что отец заказал портрет дочери. Это вызвало повышенный интерес Двана. Он ежедневно навещал мастерскую, чтобы узнать новости, но юные помощники неизменно сообщали, что учитель ещё не вернулся.