— Я ненавижу ее, — хрипло сказал он.
Она тоже сейчас испытывала к своей дочери не самые добрые чувства. Сказать ребенку такой ужасающий бред!
— Пусть карета подождет. Я расскажу тебе и сказку, и секрет.
От слез его ресницы слиплись, а лицо блестело.
— И то, и другое?
— Да, — заверила она его и взяла в руки книгу, которая лежала на постели. Заголовок был написан на другом языке — и это ей понравилось. — Я точно смогу предложить тебе что-нибудь получше этого.
Он уже прекратил плакать.
— Мне нравится эта книга.
— Как тебе может нравиться что-то, написанное валорианцами?
— Валорианцы интересные. Они другие.
— Да, другие.
Один лишь вид напечатанных на страницах слов чужого языка заставил ее ощутить страх. Она никогда не была в Валории, но все знали, каковы люди в этой стране: безбожные, жестокие. Кровожадные. Даже женщины там воевали. Она не могла этого представить. И ходили слухи…
Она отложила книгу.
— Итак, сказка.
Теперь Арин затих. Он благодарно прикоснулся к ее ладони и вложил свои пальцы в ее. Она насладилась этой небольшой долей тепла, которое укрылось в ее руке, подобно птичке.
— Расскажи мне о том, как были созданы звезды, — попросил он.
— Ты слишком мал для этой сказки.
Он отнял свою руку.
— Я пережил восемь зим.
— Да, именно.
— Я уже знаю это историю, амма. Я просто хочу услышать ее, переданную твоим голосом. — Когда она замялась, он сказал: — Ты знала, что валорианцы считают, будто звезды — это искры, которые вылетели из-под копыт несущихся галопом лошадей?
От этих слов ее сердце заколотилось сильнее. Однако ее стране можно было не опасаться Валории. Между Гераном и Валорией стоял горный хребет. Остальная часть Герана была окружена водой, и геранцы повелевали морями. «Мы в безопасности», — подумала она.
— Я слышал, что валорианцы едят золото, — сказал мальчик.
— Нет, конечно, нет.
Или это правда? Она не знала, сколь далеко заходило их варварство. Поедание золота казалось совершенно безобидным, по сравнению с резней на южных островах. Она слышала, что валорианцы пролили реки крови. Те, кого они не убили, были угнаны в рабство.
Она гадала, сколь много Арин знал о войнах за геранской границей.
— А теперь лежи тихо, — сказала она, — и слушай. Не перебивай.
Успокоившись, он откинулся на подушки.
— Хорошо.
— Давным-давно в горах жил юноша, который пас коз. Его дни были полны звона колокольчиков и цокота козьих копытцев по отколовшимся от скалы камням. Ночи тогда были темнее, чем сейчас, — беззвездные и беспросветные. И лишь луна, подобно драгоценному камню, висела посреди холодного небесного шелка. Пастух жил в одиночестве. Его сердце пребывало в спокойствии. В своих молитвах он обращался к каждому богу.
Но он не всегда был одинок. Дни становились короче и холоднее. Тяжелые серые облака цеплялись за скалы и рвались в клочья. Сам ли пастух оставил своих близких или они его? Никто не знает. Но в уходящем тепле осени он вспоминал о них. В первом холодном зимнем ветре он слышал звон голосов. Он говорил себе, что это козьи колокольчики. Возможно, так и было.
Она посмотрела на своего сына. Он знал о ее слабости к сказкам. И это, в конце концов, была всего лишь сказка. Однако она бы предпочла, чтобы он выбрал более счастливую.
— А дальше? — спросил мальчик.
— Он был беден. Его обувь прохудилась. Но он был более стойким, чем казался, и у него был дар. Ледяным розовым утром он выбирал из потухшего очага обугленный прут. Он выходил наружу, где было светлее. Иногда он использовал стены своей хижины; у него не было бумаги. А иногда он выбирал отвесный склон утеса, позволяя камню придавать картинам углем новые измерения. Он рисовал. Его ладони становились темными от угля; он возвращал к жизни воспоминания, бросал тень на потерянные лица и движением мизинца смягчал изображения того, что когда-то знал.
Вокруг него топтались козы. Кроме них, некому было рассматривать его рисунки.
Но снега их увидели: выпал первый зимний снег. Он накрыл своей белой ладонью изрисованный камень. Он ворвался в хижину пастуха. Он крутился у двери, будто из любопытства желая узнать, не скрывались ли внутри другие картины.
По коже пастуха пробежали мурашки. Возможно, ему следовало остаться дома.
Но он не остался. Он отправился пасти коз. Он рисовал. И снега пришли за ним.
В те дни боги и богини жили среди людей. Пастух сразу узнал ее. А разве мог не узнать? У нее были серебряные волосы. Ясные, как лед, глаза. Бледные голубые губы. Казалось, будто воздух вокруг нее звенит. Это была богиня снегов.