Алек откровенно ебал этот закон и Конклав вместе взятые. Он до последнего держит лицо, притворяясь стеснительным мальчиком, чтобы потом на глазах у всех засосать Верховного Мага Бруклина, сорвав собственную свадьбу. Он бунтарь, и теперь все это видят. Лайтвуд смотрит на Лидию, и он сам себе противен: потому что ему нихрена не жалко сучку Бранвелл; потому что он обставил их всех; потому что использовал эту милую блондинистую дурочку в своей игре как обыкновенную пешку. Губы Магнуса отдают вишнями и алкоголем, и у Алека скулы сводит, когда приходится оторваться, чтобы вдохнуть воздух. Он так близок к воплощению своих желаний в жизнь, но у Бейна, похоже, другие планы.
Мать с отцом рвут и мечут, потому что Алек — самый позорный позор их семьи. Ему должно быть стыдно, он должен хотеть провалиться сквозь землю, но ничего из этого нет. Магнус стоит рядом, пока нефилима отчитывают родители, и вдруг понимает, что с этим парнем всё ой как не в порядке, это видно даже со стороны. Видно, как Лайтвуд зависает со странной ухмылкой, углубляясь в свои порочные фантазии. Алек неуместно вспоминает, как его ругали в детстве, и ему хочется, чтобы его наказали, чтобы это сделал Бейн. Магнус нервно теребит пальцами массивную блестящую пряжку своего ремня, и нефилим представляет, как тот выдергивает эту кожаную полоску из шлевок, а затем укладывает его поперек своих колен, оголяет ягодицы и порет что есть силы. Алек желает этого так дико, что не замечает, как мать с отцом уходят, махнув на всё рукой. Ему хочется развернуться к Бейну и сказать что-то вроде "я был таким плохим, ну же, накажи меня". Ему хочется увидеть вспышку желания и даже ненависти и отвращения в чужих глазах. Ему хочется вскрикивать и рыдать, в голос считая каждый удар и шепча "спасибо, господин". Но Магнус не поймет… Он одаривает его теплой улыбкой и говорит что-то об эфиопском ресторанчике, куда хочет пригласить его на свидание. Алек даже эти чистые помыслы может испоганить, представляя себе, как они скроются от посторонних глаз в уборной этого самого ресторана, и он опустится на колени и качественно отсосет Бейну. Ему хочется этого, хочется облизывать гладкие эпилированные (о, он уверен в этом) яйца, насаживаясь на головку до упора, до рвотного рефлекса и боли в горле, утыкаясь носом в такой же гладкий лобок. Ему хочется переплюнуть всех любовников Верховного Мага Бруклина и заставить его стонать и впиваться в свои смольно-черные волосы, больно оттягивая пряди, а затем глотать терпкое немного горьковатое удовольствие. Сперма — отдельный фетиш для Алека. Нефилиму нравится фантазировать, как Магнус кончает на него, а затем мажет пальцами по его животу, смешивая их сперму и заставляя его вылизывать испачканную ладонь и пальцы. Он может каждую секунду представлять, как Бейн кончает в него, много-много раз, заполняя до предела своей ДНК, заставляя белую жидкость течь по внутренностям и выплескиваться наружу при каждом толчке.
Алек не должен испытывать этого, не должен и всё. У него не должно клокотать у горла, а под ребрами не должно колоть и сжимать так больно. Чертова Камилла Белкорт... Он настолько испорчен, что даже может представлять, как Бейн трахал её когда-то. Нефилим спрашивает себя, вылизывал ли её Магнус, текла ли она для него. Лайтвуд бы потек, если бы мог. Но это не так, поэтому он быстрым шагом направляется к лофту, размышляя о том, что им понадобится много, очень много смазки. Желание захлестывает настолько, что ревность отступает на второй план, как и эгоистичная радость — Джейс свалил в закат с Валентином, больше нет этого выскочки, в тени которого приходилось находиться Алеку.
Магнус видит, что финальный акт на подходе. Это будет сложнее, чем он предполагал, но он старается, пытаясь соответствовать Лайтвуду. Нефилим лежит под ним совсем не разгоряченный и не подрагивающий, скорее смятенный и дрожащий. И Бейн прекрасно понимает, что это смущение и испуг больше отнюдь не игра. Алек краснеет, он не хочет этого, это неправильно, всё накатывает по-настоящему. Здесь всё, черт подери, настоящее: скользкие пальцы внутри, нежные поцелуи на ключицах и тянущая боль, будто он никогда и не растягивал сам себя. Магнус настолько ласков, осторожен, снисходителен, что Лайтвуд невольно сжимает зубы и прячет под веками влагу. Он не заслуживает этого, он не заслуживает...
Алек воет в голос от первого толчка и оставляет на смуглой спине мага красные царапины от коротких ногтей. Это так блядски больно и сладко, что ему хочется сдохнуть. Магнус целует в уголок губ и плавно наращивает темп, пытаясь вытрахать из этого паренька всю ту грязь, которая скрывается внутри. Лайтвуд хрипит и стонет, широко приоткрывая рот с опухшими искусанными губами, просто нереально закатывая свои орехово-оливковые глаза. Или каре-болотные? Бейн всё ещё толком не разобрал, но радужки кажутся ему всё такими же тусклыми и жухлыми.
Финал отдает мокрыми от пота простынями и терпким белковым запахом. Магнус покидает это податливое тело и рывком полуразворачивает бедра юноши, с размаху нанося удар по левой ягодице. Алек вырывается и визжит как девчонка, ошалело распахивая глаза и прижимая ладонь к пульсирующей заднице. Ягодица горит адским пламенем, он буквально чувствует чужую пятерню, явно оставшуюся отпечатком на коже. "Хочешь этого?.. Именно этого?.. Уверен?.. — Магнус нависает сверху и больно сжимает его подбородок. — Я могу дать тебе почувствовать всё это дерьмо... Только попроси... Ну так что, хочешь?.." — хрипит ему прямо в губы. Алек отрицательно мотает головой, отчего с уголков глаз по вискам скатываются слезы, растворяясь где-то в подушках. Он не хочет. Магнус успокаивающе прикасается пальцами к больному месту, начиная лечить. Он целует этого ангела, сбрасывая с них обоих маски. Никто не говорил, что чинить сломанные игрушки — не больно...</p>