Через несколько дней после этого вечера выяснилось, что он болен…
…Всё это длилось долго и тяжело. Какая-то особая диета. Какой-то порошок из акул…
Потом ему стало настолько лучше, что каждый день он садился за работу.
Три месяца, за которые он успел закончить свой последний роман, «Кошкин Дом». Закончил и снова слёг.
Больше не встал.
…Хоронили Андрея Синявского, а с ним и Абрама Терца…
Как сказал тогда Ефим Григорьевич, «Абрама вместе с Андреем попы отпоют и ведь не заметят: вот что такое одесский жулик!!!»
…В церкви на Сергиевском подворье толпа. Кто-то схватил меня за плечо. Оказалось — Маша Эткинд. Она из Канады к отцу прилетела. С корабля, да не на бал…
…А в углу в глубокой тени стоял Андрей Вознесенский, только что прилетевший из Москвы.
На кладбище он развернул пакет. Оказалась в маленьком цветочном горшке «земля с могилы Пастернака». Я невольно поморщился: уместно ли? Но тут Андрей начал читать стихотворение:
…Последнею хохмой чёртовой печаля иконостас,
Мария повязку чёрную повязала ему на глаз.
Пиратские череп и кости прикрыли зрачок его…
Упокой душу, Господи, усопшего раба твоего.
. . . . . . . .. . . .
А он отплывал пиратствовать в воды, где ждёт Харон.
Сатана или Санта-Мария встретят его паром?
…. ….. ….. …
Стилист? Хулиган? Двурушник? Гроб пуст. В нём нет никого.
Упокой Господи, душу уставшего шута твоего…
…Проходим… Горсти земли уже не стучат о крышку, а с шорохом, как бы удаляющимся, падают мягким земляным дождём…
Земли переделкинской горсточку брошу на гроб его…
Упокой душу, Господи, духовного бомжа Твоего…
…Потом Марья опубликовала эти стихи в 36 номере «Синтаксиса».
В 1998 вышло в Питере моё «Избранное».
В редакции «Звезды» Я. Гордин, А.Арьев, А.Кушнер, В.Рогозина и я. фото Е.Невзглядовой.
В один из моих приездов в Питер, на мой вечер в «Звезде» пришла Фаина Шушковская. Через четверть века снова увиделись! Я пригласил Фаину приехать в Париж. Один год она не смогла, какие-то дела срочные были, второй год уже собиралась, но снова что-то помешало…
Так и не приехала.
И вот дочка её звонит: «Вчера умерла. Инфаркт. Она вас любила».
…А потом и Ефима Григорьевича Эткинда не стало. Последние свои годы он прожил напряжённо и счастливо. И «Барселонскую прозу» написал. («Уходят, уходят…»)
--------
…Позвонил Вознесенский. Приглашает на выставку своих «видеом». Мы с Леной приехали.
В подвальном выставочном зале знаменитого модельера Кардена около двух десятков работ Андрея. Разные. Вот узкий серый холст в раме. К холсту криво присобачен жёваный окурок «мальборо». Аллен Гинсберг! Портрет. Ничего нет, вроде, а ведь узнаётся!
А вот белая плита, за которой раздается треск, вроде пулемётного, и красные вспышки букв напросвет «Гумилёв, Гумилёв….» — по-моему, чудовищно пошло и безвкусно.
Под потолком: «Чайка — плавки Бога».
Узкий и вертикальный, тёмный холст в теплых тонах, а на нём только две половинки кофейного зёрнышка: одна наверху горизонтально, как коричневые губы, другая — внизу вертикально…
— Помнишь, у меня подружка была тут в Париже, негритянка? Так это её «портрет».
«Помнишь!», Было это в конце восьмидесятых. Когда он улетал в Москву, так я эту подружку перехватил тут же в аэропорту!
Очень забавно, когда Андрей подходит к какой-нибудь работе и радостно так, по-детски, говорит: «А ведь, правда, как это здорово сделано, а?!» Вот с такой же непосредственностью когда-то Н. П. Акимов смотрел свои собственные спектакли…
….Следующей весной Вознесенский опять приехал и сразу позвонил, приглашает на какое-то сборище, связанное с премией «Триумф» (вроде бы, Березовский раскошелился, что ли?) в особняк Дассо на Елисейских полях. Говорит, приезжайте чуть пораньше, поболтаем до начала. Сели с Леной и Марьей в машину. Приехали «чуть пораньше», а ворота кованые с Елисейских полей в «Отель Дассо» заперты. Внутри по двору шатаются «мальчики с мобильниками».
Торчим перед запертыми воротами этого дворца. Мы с Леной и Марьей, Кира Сапгир в чёрном, с цыганской шалью, новейший «эмигрант» Собчак в каком-то дурацком малиновом пиджаке. Где-то в толпе Целковы мелькают, по крайней мере, тонькина голова над толпой…
Наконец входим. В зальчике помещается человек двести приглашенных.
…Премию «Триумф» дают. Однако, с триумфом — неизвестно чьим — плохо. Не триумфально это всё.
Через зал проходит хозяйскими шажками кто-то коротенький, побрякивая огромными золотыми браслетами. Оказывается — это «некто по кличке «Тайванчик».