Ее грудь.
Фрэнки могла физически ощущать его прикосновение. Черт бы его побрал за то, что был таким до невозможного привлекательным. Он заводил ее даже на расстоянии, словно ее тело было настроено на него, подчинялось ему. И это пугало ее… Пугало и вместе с тем… возбуждало.
Габриэль поставил пресс‑папье на место и встретился с ней взглядом.
— Франческа, твой отец был хорошим человеком. Он поверил в меня, когда я только начинал свою карьеру. Как и у большинства людей, у него имелись опасения на мой счет. Но я постарался, чтобы он не пожалел о том, что протянул мне руку помощи. Конечно, под конец он наделал глупостей, но только потому, что серьезно болел. Я не хочу, чтобы его доброе имя было запятнано тем, что случилось в последние месяцы его жизни.
Фрэнки всегда немного завидовала отношениям Габриэля с ее отцом, потому что никогда не была близка с ним, как бы ей этого ни хотелось. Своим появлением на свет она унесла жизнь его любимой и долгожданного сына и наследника. Тяжело находиться рядом с человеком, который напоминает тебе, что ты потерял.
— Если ты так дружил с моим отцом, почему не приехал на его похороны?
В его глазах отразилась вспышка боли. Вины.
— Я не смог приехать по причинам, не зависящим от меня, — мрачно буркнул Габриэль.
— Может, этой причиной была сногсшибательная блондинка в бикини?
— Нет, — нахмурился он.
— Тогда почему ты не появился?
— Скажем так: возникли проблемы, и я был единственным, кто мог их решить, — голосом лишенным всяческих эмоций ответил он.
Она не знала, верить ему или нет. Фрэнки удивилась и — да, она обиделась, когда не увидела его на похоронах. Габриэль навестил Марко Манчини всего один раз за последние два месяца его жизни. Она как раз уехала в аптеку за подгузниками для отца, а когда вернулась, медсестра рассказала ей о коротком визите Габриэля. Может, он специально так спланировал. Фрэнки не осознавала, как сильно ей хотелось увидеть его на похоронах, пока не поняла, что он не приедет. Она очень расстроилась, но объясняла свою реакцию тем, что была слишком подавлена, потому что ей пришлось заниматься организацией похорон в одиночку.
Фрэнки обогнула стол и подошла к окну, выходившему на партерный цветник. Она провела почти все свое детство в садах виллы, где развивала свое воображение, чтобы компенсировать отсутствие матери и брата или сестры. Ею занималась череда нянь, и она никогда не была оставленной без внимания в физическом смысле. Но она чувствовала себя одинокой эмоционально. Пусть не нелюбимой, но и не обожаемой.
Фрэнки тяжело вздохнула и повернулась к Габриэлю.
— Ты можешь дать мне немного времени, чтобы подумать над твоим… предложением?
— Мне нужен ответ сегодня. Журналисты что‑то пронюхали, и я не смогу долго сдерживать их.
Ее охватила паника. У Фрэнки никогда не получалось принимать решения под давлением. Ее мысли тут же разбегались в разные стороны, подобно случайно зажженной коробке с фейерверками. Брак считался серьезным шагом и требовал такого же отношения. Но что ей оставалось делать? Отец одолжил деньги у друзей и знакомых, и, если не вернуть долги, один из них может продать эту историю журналистам, и репутация отца будет навсегда запятнана.
Но выйти замуж за Габриэля Салветти?
Фрэнки закрыла лицо руками, пытаясь выровнять дыхание. Все происходило слишком быстро. У нее не было времени подумать. Взвесить риски. Найти выход. Комната поплыла у нее перед глазами, и она потянулась, чтобы ухватиться за кресло, но оно спряталось за пеленой тумана…
Вдруг сильная рука сжала ее предплечье и помогла удержаться на ногах.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Габриэль. — Дорогая, дыши. — Он взял ее за руки и подвел к креслу. — Опусти голову между коленей. — Он мягко направил ее, коснувшись ладонью ее затылка. — Вот так. Умница.
Фрэнки сделала несколько вдохов, стараясь не обращать внимания на то, какие приятные ощущения дарило прикосновение руки Габриэля к ее волосам. Он стоял так близко, что она чувствовала тепло, исходившее от его мускулистого бедра. Фрэнки уже забыла, когда находилась в такой близости к мужчине. Точнее, не забыла, но ей не хотелось вспоминать детали.
Но сейчас все было по‑другому.
Габриэль был другим. Он вел себя уважительно и заботливо, чего она никогда не ожидала от него. И его прикосновение творило с ней необъяснимые вещи. Оно пробуждало в ней желание, с которым она не могла справиться. Фрэнки представляла себя с Габриэлем обнаженными, со сплетенными ногами и руками. Их губы были сомкнуты в жарком поцелуе, а тела жаждали еще большей близости.