Сны, колеблющие разум пустотой кошмаров
Колдфилд — самая настоящая чёрная дыра штата Огайо. Старая рухлядь. Ничего особенного или запоминающегося не происходит в этом тихом полусонном городке, где давным-давно наложили свои коварные щупальца уныние, запустение и безнадега. Однако удивительным образом город временами наводняли толпы туристов. И дело не в закусочной «Лучшие блины миссис Эбигейл» или автомастерской, работавшей по непонятному графику.
Некто под именем Джон Таунбер прослыл в городке Колдфилд необычным художником. Его картины завораживали, поражали зрителей даже самых искушенных в области изобразительного искусства, шокировали и отвращали своей беспрецедентной парадоксальностью, холодностью, строгой жестокостью и загадочным смыслом, но одновременно приковывали внимание так, что нельзя было от них оторваться. Все называли его настоящим безумцем, однако уважали за то дело, с которым он полностью посвятил себя своим картинам, словно священным реликвиям.
Его страсть к изысканным своеобразным неуловимым формам бытия тянулась за ним с раннего детства. Ещё в юности Таунбер увлёкся этнологией и занимался тем, что путешествовал по белому свету, изучая быт различных племен и народностей. В частности его интересовали архаичные представители человечества. Он часто бывал в разъездах и останавливался всегда в отдаленных от цивилизации частях мира, где делал завораживающие снимки природы на фоне культовых памятников древности. Каждый раз из своих исследовательских поездок, которые иногда длились по несколько недель, а иногда — по несколько месяцев, он привозил немало очаровательных диковинных безделушек, от которых у простого обывателя по коже побегут мурашки или на руках волосы встанут дыбом. Все эти странные вещи старик бережно хранил в кабинете, оборудованном под библиотеку, в родном доме, куда время от времени приезжал, словно в гости к давнему приятелю. Но помимо его экзотических пристрастий к мертвым развалинам той или иной, канувшей во мрак, исторической эпохи, из каждого путешествия Джон возвращался с множеством леденящих душу историй, которые он любил всем рассказывать, подробно, с описанием пикантных деталей и живым интересом, словно сам принимал участие в тех таинственных событиях, произошедших пару тысячелетий назад.
После последней поездки в Азию Таунбер вернулся в родной город совсем изменившимся человеком, но не утратившим этой врождённой, как её считали в обществе, патологической одержимости к нечеловеческим секретам неведомого. Он как будто утратил внутри энергию, бросавшую его на поиски вовне, и стал более обращён к чему-то иному, от беглых действий перешёл к могильной созерцательности, что в итоге вылилось в написание макабрических затейливо-причудливых пейзажей. С тех пор он уже не покидал Колдфилд, полностью затворившись в высоком доме на отшибе.
Никто не знал, какая истинная причина заставила такого незаурядного человека как Таунбер, которому до боли претило всё обыденное, застрять в этом сером на вид городке, не выделявшемся ни чем среди прочих подобных ему невзрачных мест. Однако последние годы жизни, ведя скрытно и обособленно от внешнего мира, он ни разу не покинул пределов Колдфилда. Практически не выбирался из дома, если того не требовала острая необходимость.
***
Три мужские фигуры в одинаковых чёрных пальто с завернутыми вокруг шеи шарфами стояли у тротуара, безо всякого интереса разглядывая почерневший широкий фасад высокого мрачного здания напротив, которое ранее приходилось театром теней — единственным развлечением в городе. Но сейчас оно, судя по виду, было заброшенным.
— Хорошо, что мы остановились в мотеле всего на одну ночь. Посмотрим полотна старика и сразу же свалим отсюда. Не хочу здесь оставаться ни на одну лишнюю минуту дольше, — сказал Роджер. Его спутников, эстетствующих гурманов звали Теодор и Эндрю.
— Говорят, Таунберу делали предложение переехать в Нью-Йорк, чтобы участвовать в крупной ежегодной выставке, которая будет проходить в конце ноября. Похоже, его картины привлекли внимание весьма серьезных лиц в этой области. Но он отказался, — сказал Эндрю.
— И почему же? — спросил Теодор.
Эндрю еле заметно усмехнулся:
— Он гений, у гениев свои причуды.
— А я слышал, что он полный псих. Затворник. Живёт в компании пауков, клопов и тараканов. И рисует на стенах собственного дома, — отвечал Роджер.
— Гениальность и безумие всегда идут рука об руку. Чтобы создать нечто оригинальное и не похожее ни на что другое, нужно обладать очень странным проникновенным умом, смотреть на мир не совсем в том порядке, как того требует установленная кем-то норма.