незнакомых людей. Только однажды встретил друга Петра,
умершего три года назад.
— Люди чем занимались?
— Работали в поле. И я им почему-то стал помогать: вместе с какой-то женщиной картошку собирал. Не вступая с ней в разговор.
— Как там — тепло, сухо?
— Солнца не наблюдалось, но и мрака не замечал. Такое впечатление складывалось, что мы как бы перед рассветом постоянно пребывали.
— Картошка, которую вы собирали, похожа на обычную, земную?
— Вы знаете, не похожа! Да и картошка ли это была — затрудняюсь ответить определенно. Клубни! И выкапывала их женщина не лопатой — другим инструментом она пользовалась.
— А дальше что? Не бесконечно же вы в поле работали!
— После картошки я попал туда, где увиденные мной люди живут. Они сидели за столами — кажется, завтракали. И разговаривали. Смеялись. Обычная жизнь шла.
— С вами по-прежнему не заговаривали?
— Взглянут на меня и уходят. И вдруг слева от меня прозвучал приятный голос: «Даю тебе вот ЭТО, иди к вышке и укрепи ЭТО на ней». И у меня в руках оказался предмет — вроде коробочки небольшой.
— Да что ж ЭТО было?
— Фонарь, как я понял потом. Им, как откроется со временем мне, я должен был зажечь свою вторую жизнь.
— А вышка откуда взялась?
— Сразу я ее не видел, но когда получил предмет, нашел быстро. И взобрался до того места, которое мне было указано голосом. Там и закрепил фонарь. Слез с вышки, оглянулся на нее… и такой высокой она мне показалась почему-то! И удаленной на большое расстояние. Я попытался снова дойти до нее, но не смог: обрывы открылись впереди страшные и многочисленные. И я решил вернуться в город.
— Он на наши города похож?
— Похож! Двух — трехэтажные дома в нем. Заасфальтированные улицы — с подъемами и спусками.
— Понимали, куда шли?
— К себе домой! Но дома своего в том городе я не нашел. И тут опять людей увидел. Среди них и мой друг Петя находился. В этот раз он спал. Сам я как бы на улице оставался, но, вместе с этим, видел все, что происходит внутри здания, возле которого я остановился. За людьми наблюдал, разговоры ихние понимал. И в какой-то момент отчетливо услышал, как один из находившихся в помещении произнес вслух: «Голобородько защищен!» — это обо мне он отозвался. А от кого защищен я и, главное, — кем, не осознал сразу. Но чуть позже дошло, что мне рано попадать к этим людям.
— Голос, приказавший вам к вышке идти, больше не проявлялся?
— Он меня постоянно сопровождал. Ну, как бы кто-то невидимый возле меня присутствовал. Невидимый, но ощущаемый и слышимый мной.
— Вышка перед вашим взором больше не появлялась?
— Расстроившись, что она удалилась неведомым мне образом на значительное расстояние, я сказал сам себе: жаль, что не дойду до нее. И все так же слева от меня прозвучало в ответ: «Вам туда больше не нужно ходить. Вы свое дело сделали». «А что же теперь?» — воскликнул я и, проснувшись, открыл глаза.
— И увидели…
— … что меня жена обмывает, читая надо мной молитву…
[Анатолий Сергеевич запнулся, вновь переживая возвращение к жизни, но через пару мгновений взял себя в руки и продолжил, — авт.]. «Что тебе снилось?» — спрашивает жена. Оказывается, я много разговаривал во сне… пока ни уснул окончательно…
— В смысле, — осторожно уточняю я, — пока ни умерли?
— Да.
— Ваши первые впечатления от мира, в который вы вернулись, с чем были связаны?
— Обратил внимание на документы, полученные женой. История болезни среди них находилась и свидетельство о моей смерти. Не все разобрал в истории, но то, что я — хронический алкоголик, уяснил. А еще на руки внимание обратил — чернее чугуна они были.
— Как вы, Анатолий Сергеевич, происшедшее с вами оцениваете?
— Живу вторую жизнь, вот как!
— В нее, в эту жизнь, сразу вписались?
— Больше двух месяцев отходил. Как бы на грани жизни и смерти оставался.
— Что помогло вам?
— Обращение к Богу. Вы понимаете, я ведь раньше в церковь крайне редко ходил — ну, на Пасху… на Крещение. А побывав на том свете, перво-наперво исповедался в храме, причастился. И возвращался домой другим человеком! Мир мне иначе, чем раньше, открылся.
— Как иначе?
— Я окружающих людей теперь понимаю с первого взгляда. От недобрых меня словно какая-то сила отталкивает.
— Обо мне, например, что можете сказать?
— В вас справедливости много и нет хитрости. А вообще, до меня дошло: не обо всем, узнанном ТАМ, можно рассказывать ТУТ.