– Вот, – протянул он начальнику небольшую шершавую коробочку. – Здесь собраны все материалы по поводу Хрустального грота.
– Хорошо, спасибо, – ответил Вавилов и собрался, было, сразу отнести ее Гольштейну, но заметил, что Васька медлит уходить. – Что-то еще?
– Наши зеленухи…
– Да, да, говори!
– Они есть хотят, товарищ начальник.
– Скажи, что сейчас не время. Потом поедят. Завтра.
– Иван Дмитриевич… Мы теперь под колпаком, – программист указал взглядом на потолок. – Я выяснил, что уже два часа как.
– Это точно?
– Ага. Сам видел.
Вавилов не удивился и даже не спросил, где это Васька видел.
– И чего ты предлагаешь?
– Ну, с вашего разрешения я могу устроить им в саркофагах фитолампы. Возьму красную и синюю часть светового спектра, смешаю их в соотношении…
– Ладно, ладно, хватит. Делай, только что б тебя никто не видел.
Васька ушел, а Вавилов помчался к Абе, с тем, чтобы вручить ему диск с наработками.
Гольштейн спал, развалившись прямо на ящиках в трюме своего трехвинтового вертолета. Судя по позе, он, когда возвращался, столкнулся с грядой ящиков, но не стал обходить ее, а полез напролом, застрял на гребне, да так и заснул. Теперь ноги его свисали по одну сторону баррикады, а слюнявое лицо по другую. Рядом стояли техники и недоуменно почесывали виски: следовало продолжать разгрузку, но начальник своим образом препятствовал этому. Болванчик Верховного стоял тут же рядом и равнодушно лицезрел сие безобразие. Один из техников демонстративно снимал все происходящее на камеру.
– Фу ты, черт, – выругался Вавилов, сгреб тщедушного Гольштейна снопом и понес в каюту.
Не жалея персидского ковра и не раздеваясь, он протопал к анатомической тахте и стряхнул с плеча ношу. Приземляясь, Аба клацнул челюстью, ойкнул и тут же вскочил.
– Где я?.. Где… Где ты спрятал их! – вдруг пронзительно завизжал он. – А ну отвечай!
В первое мгновенье, сердце у Вавилова в пятки ушло. Не о зеленухах ли он говорит? Но Аба выставил вперед правую руку и угрожающе повел невидимым мечем. Левую руку он прижал к груди, видимо прикрываясь от Вавилова невидимым же щитом.
– Вот здесь я их спрятал, – Вавилов похлопал себя по животу. – Ням-ням и готово. Лучше места для шоколадных гномов не найти.
– И-ван? Откуда ты про шоколадных гномов знаешь?
– Коробку с ними открывал на завтрак... Не пойму только, чего тебя Верховный держит? Ты ж глюкоман конченый. Каким был, таким и остался. Только дурь забористей стала. Тебя даже техники на камеру без зазрений снимают. Не стыдно?
– Ай, ничего ты не понимаешь, – Аба сел на тахту, открыл шкафчик подле и достал из него коньяк. Отпив два глотка, он протянул бутылку Вавилову. Вавилов взял, но пить не стал, а поставил ее наверх шкафчика. – Ничего ты не понимаешь, – повторил Аба, оперся о колени руками и повесил голову. – Это не просто… Это не так как тогда, когда мы учились. Тогда я просто… Просто дурака валял. А сейчас я просто испытываю новую пятую модель мозгошин на прочность. Понимаешь? Такую же, как Верховный использует.
– Ты что, лампу с джином нашел? Студенческая мечта о бесконечном «коротыше» исполнилась! Начальство тебя за глюкоманию только ценит! Теперь вот еще одна – чужая мечта – исполнится для тебя. – Вавилов шлепнул принесенный с собою диск наверх того же шкафчика, куда и бутылку ставил. – На вот, изучай.
– А завидовать, между прочим, плохо, – Аба энергично растер ладонями лицо. Он быстро приходил в себя. – Чаю, может?
Вавилов скрестил на груди руки и ничего не ответил.
– Не хочешь как хочешь. Тогда я энергетика бахну, – он залез в другой шкафчик, оказавшийся холодильником, достал оттуда зеленый пакетик, надкусил его и высосал половину. – Я сам не в восторге от этих полюсов. Давно уже профиль сменил, знаешь ли. Мне офисная работа ближе, да и опять же для творчества подходит больше.
Под творчеством Аба, видимо, понимал прием шинотропных стимуляторов и седативов. Вавилов допускал, что Абе, действительно, поручили переживать всякую чушь – это всяко объясняло его неприкрытое злоупотребление. Но, в сущности, ему было все равно. Что действительно имело значение, так это чтобы Гольштейн сел за изучение материалов с диска не сейчас, а по отбытии Вавилова.
– Ты ведь взрослый человек, пост занимаешь… Наместников Верховного в мире всего, наверное, сотня…