Как только я оказалась в людном, освещенном месте, мой неосознанный страх сменился столь же внезапной усталостью. А еще мне безумно захотелось пить, потому я зашла в первое же кафе на углу, где было тепло и тихо. За столиками сидели несколько человек, они молча курили и потягивали коктейли, бармен за стойкой смотрел маленький телевизор. Я заказала себе коктейль и, устроившись за столиком у окна с желтовато-коричневой портьерой, втянула в себя первую порцию спасительной влаги. Я поглощала незамысловатую смесь из джина «Капитанского», тоника и персикового сиропа с удовольствием путника, преодолевшего длительный маршрут сквозь пустыню.
— Вы позволите? — Неприметный мужчина лет пятидесяти отодвигал пластиковый стул.
Я отрешенно пожала плечами. Конечно, в кафе было полно пустых столов, но, с другой стороны, у меня не было никаких оснований ему отказать.
Он уселся напротив с рюмкой коньяку, которую тут же осушил. По всем признакам мой сосед по столику принял коньяк «для поправки».
За окном пешеходы то и дело проносили синеватые в неоне елочки с первых новогодних базаров. Какой-то молодой рослый парень нес свою лесную красавицу легко и торжественно, будто букет для любимой женщины.
— Вы знаете, что сделали печенеги с черепом князя Святослава?
Я вздрогнула и обернулась в поисках того, кто задал мне столь нелепый вопрос. Похоже, это был мой сосед, только что успешно «поправившийся». Теперь он курил, но руки его все еще слегка дрожали.
— Так вы знаете, что сделали печенеги с черепом князя Святослава?
Странно было не только то, что он говорил, но и как — почти не шевеля губами — ни дать ни взять чревовещатель.
Я посмотрела на него с любопытством. А что, собственно, я могла ответить? Откуда мне знать, что сделали печенеги с этим самым черепом? Хотя в голове ни с того ни с сего, будто патефонная иголка запрыгала на заигранной пластинке: «Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам…» Ну, и так далее. Впрочем, хазары и печенеги, кажется, не одно и то же, как и Олег — это вам не Святослав.
Он помахал рукой, пытаясь разогнать облачко довольно-таки противного дыма от папиросы, и констатировал с видимым удовлетворением:
— Не знаете… Они оковали череп серебром, и печенежский князь пил из него как из чаши на пирах.
Лицо мужчины светилось приветливостью.
Ну вот, только местного сумасшедшего мне и не хватало!
— Откуда вы знаете? — спросила я с опаской, мысленно ругая себя на чем свет стоит за то, что ввязываюсь в подобные дискуссии.
— «Повесть временных лет» донесла сию историю. — Он выдохнул очередную струю вонючего дыма.
— «Повесть временных лет»? — уточнила я, будто это что-нибудь меняло.
Решив, что мне пора уносить ноги, я привстала, но он вдруг судорожно вцепился в мою руку:
— Подождите, дальше будет интереснее…
Куда уж интереснее! На всякий случай я снова села, памятуя, что с сумасшедшими спорить нельзя. Боковым зрением я пыталась поймать взгляд бармена, чтобы попросить помощи, но бармен, как назло, был по-прежнему увлечен телевизором.
А незнакомец отпустил мою руку, откинулся на спинку стула и закурил новую папиросу. Если бы он не говорил всех этих в высшей степени странных вещей, его вполне можно было бы принять за инженера-неудачника предпенсионного возраста.
Следующим вопросом он меня добил окончательно:
— Ну уж про организацию с названием КГБ вы, конечно, слышали? Или нет?
На этот раз я таки закашлялась от дыма его папиросы, а он снова на манер ветряной мельницы замахал руками.
Его понесло дальше:
— Думаете, наверное, что за сумасшедший ко мне пристал, с какими-то черепами… Еще и КГБ приплел. Не бойтесь, я адекватный, как принято говорить… А вы очень красивая женщина… Есть люди, чувствующие красоту особенно обостренно, но почему-то им мало ею восхищаться, они непременно должны ее использовать…
Вот так переход, а еще утверждает, что не сумасшедший.
Вдруг он упал грудью на столик, глаза его лихорадочно заблестели: