ГЛАВА 11
Не пойму, с чего вдруг мне стало сопутствовать необычайное везение. Мероприятие проходило в одном из столичных выставочных залов, найти который не составило особого труда благодаря рекламе, назойливо лезшей в глаза у станции метро. Аршинные афиши приглашали всех посетить антикварный салон-выставку.
Я шла в людском потоке, оживленном, предновогоднем, начиненном елками, коробками и объемистыми сумками. Шла и наслаждалась свободой. Конечно, свобода по-прежнему была скорее воображаемой, нежели реальной, потому что Карен незримо, но неотступно маячил за моей гордо выпрямленной под дорогой шубой спиной. В какой-то момент мне показалось, что в толпе мелькнул тот странный тип, который подсел тогда ко мне в кафе и рассказал о черепе князя Святослава, оправленном в серебро, но мне удалось прогнать это видение.
Чтобы попасть на выставку, пришлось купить билет, цена его, к счастью, оказалась небольшой, и у меня хватило той мелочи, что я наскребла в кармане. Ведь я совсем отучилась носить с собой деньги, а тут еще Мона Лиза изрядно поубавила мои и без того мизерные запасы наличности. Наверное, следовало бы попросить денег у Рунова, но зачем они мне по большому счету, ведь все необходимое и даже сверх того у меня было.
Выставка как выставка: картины, скульптуры, ценители и дилетанты, рассматривающие произведения искусств. Особенность, насколько я поняла, была лишь в одном: выставлялись произведения исключительно из частных коллекций. И не просто выставлялись — их можно было еще и купить.
Я остановилась возле самой большой скульптуры, стоящей в центре зала и как бы знаменующей собой центр выставки, и принялась рассматривать бронзовое изваяние: девушка держала под уздцы коня с крыльями, стало быть, Пегаса. Рядом табличка под стеклом: «Муза». Лот № 143».
— Тоже мне шедевр, — обронил кто-то за моей спиной, — эту бабу с кобылой купят разве что по цене цветного лома. Сколько бронзы вгрохано, однако, в заведомую дребедень.
Я обернулась и увидела позади себя невысокого щуплого мужчину в пиджаке горчичного цвета. У него были въедливые глазки и бородка разночинца, хоть и клинышком, но не острым, а слегка взлохмаченная.
Он между тем продолжал:
— Нет, на этот раз здесь ничего достойного, в основном хлам, который в прежние времена отдавали старьевщику за пол копейки. Нет, вы только посмотрите на круп этой бронзовой кобылы! — Он воздел руки к небу на манер провинциального трагика. — А на прошлом салоне поинтересней вещички выставлялись. Отличная графика, великолепная коллекция фарфора. Для человека, знающего толк в красоте, было на что поглядеть.
— Вы, как я понимаю, и есть тот самый, знающий толк в красоте… — уточнила я, стараясь придать лицу по возможности приветливое выражение, но отнюдь не глупое.
Ценитель прекрасного осклабился, демонстрируя мелкие желтоватые зубы, и скромно заметил:
— Ну не такой уж я и специалист, хотя, если вам нужен совет, с удовольствием окажу помощь очаровательной даме. Что вы ищете?
— Ничего. — Я улыбнулась, выбрав тактику наивной простушки. Опыт мне подсказывал: такие бодрячки предпенсионного возраста обожают опекать молодых дамочек. — Я просто пришла посмотреть.
— Тогда вам не слишком повезло, вот прошлый раз…
— Скажите, а как здесь все происходит? — перебила я его. — Что-то здесь нигде не видно цен.
— Что вы хотите, — подхватил мой собеседник, страшно довольный тем, что я с удовольствием выслушиваю его глубокомысленные замечания, — здесь целая политика. О том, что и за сколько продается, узнать практически невозможно — коммерческая тайна. Кто покупатель — тоже. Здесь, знаете ли, такие подводные течения…
— Так вы коллекционер?
— В некотором роде, — дипломатично ответил он.
— И давно вы этим занимаетесь? — не унималась я.
— Порядком. — Когда речь заходила о нем лично, как я успела заметить, словоохотливый ценитель прекрасного старательно избегал конкретики. То, что он изрекал, объяснялось его интересом ко мне. Он его не скрывал, даже с удовольствием подчеркивал. На его желчном морщинистом лице прямо так и было написано крупными буквами: ты, конечно, дурочка, но такая аппетитная!