Благодаря им, пассажир видит Курский вокзал всегда спокойным, чистым, праздничным.
На первой от Москвы.остановке, в Скуратове, не могли добудиться молодого человека, заснувшего в костюме. Чудак, он ехал в мягком вагоне и лежал на белых простынях одетый. Может быть, явился в поезд пьяный? Впрочем, поезд отправлялся утром, в пятом часу: наверняка пришлось не спать всю ночь - скорее всего, просто сморило уставшего человека, и он нечаянно заснул одетый.
Так думала проводница. Но поднявшийся в вагон милиционер имел основания сомневаться. Милиционер растолкал пассажира. Еще за мгновение до того как он проснулся и осознал, где он и что с ним, на лице появился испуг. Тем не менее милиционер не сказал ему «гражданин»:
- Товарищ! В вашей сумке нет чужих документов?
Пассажир не обиделся на подозрение, добровольно расстегнул молнию большой черной вещевой сумки, словно бы хотел своей предупредительностью показать всю несправедливость подозрений. Но в сумке на самом видном месте оказалось выдавшее виды потертое портмоне. Пассажир растерялся, милиционер же, зная, что поезд стоит мало, не стал медлить, потянулся к сумке. Заглянув через плечо склонившегося милиционера, проводница увидела два паспорта, военные билеты и другие документы, явно принадлежавшие разным людям. Пассажир был обескуражен, словно бы ему преподнесли сюрприз, но не стал ни объясняться, ни спорить: покорно поднялся и пошел, неся злосчастную сумку впереди милиционера к выходу. Только теперь все увидели, что прекрасный голубой костюм, в котором он неаккуратно спал, был ему велик.
Первым же поездом только что прибывший из Москвы пассажир уехал обратно в Москву. Теперь он мог спать сколько угодно, не опасаясь за вещи - ехал в сопровождении милиционера, но глаз не сомкнул и больше всего его обрадовало бы, если бы вещи исчезли, сгинули, испарились.
На Курском вокзале его отвели в милицию, там он встретил двух своих знакомых, с которыми, однако, не поздоровался. Двое парней сначала поглядели на сумку, потом сурово на него и ничего не сказали.
Произошла банальная кража. Вчера вечером наш пассажир - назовем его Александром Дудиным - уныло и терпеливо сидел на лавке Курского вокзала, дожидаясь подходящего соседа. Он знал, что выгоднее всего «пассивное знакомство» - не то, когда ты сам навязываешься кому-то, это подозрительно, а то, когда с тобой заводят разговор другие. Сначала сел какой-то солдатик. Без расспросов сказал, что едет на похороны, умерла мать, ему тут же дали отпуск, а поезд не скоро. Солдату хотелось поговорить, рассказать о неожиданной беде - мать еще не очень старая, до сорока не дожила. Но Александра не интересовал ни солдатик, ни его покойная матушка. Другое дело, если бы солдатик ехал не домой, а в часть, с гостинцами, может быть, с деньгами - тогда еще можно было бы с ним поговорить.
Солдат скоро ушел - наверное, в поисках собеседника. На освободившееся место претендовали сразу двое. Александр мигом сообразил, что едут они вместе, едут издалека и уже изрядно устали. Так оно и оказалось. Парни из Оренбурга, направляются в Симферополь. Там у одного из них старая тетка, живет одиноко, приглашает племянника - дает ему комнату, а потом достанется и весь дом. Еще есть сад, огород. Племянник пригласил товарища, вдвоем веселее. Работу, конечно, найдут - и шоферы они, и электросварщики, а главное - молодые. Не захочет тетка чужого человека в доме - устроится товарищ в общежитии: уж переночевать-то пустит?
Признался и Александр - неохотно, показывая, что откровенничает только потому, что неловко скрываться. Беда у него: полгода назад освободился, сидел за кражу государственного имущества. А имущество это - банка белил. Лежала открытая, начатая - сохла, никому не нужная. Он взял ее, чтобы в общежитии подоконник покрасить, поссорился с уборщицей за то, что полы белилами закапал, та кому-то сообщила. Был суд - все по справедливости.
- Какая же тут справедливость? - возмутились парни. Уже тогда Александр понял, что тон взял правильный. Одним только признанием - «по справедливости» - эти двое незнакомых сняли с него судимость, простили.
- Конечно, справедливо! - настаивал Александр, защищая своих судей и показывая строгость своего перевоспитанного нрава. - Пусть банка пропала бы под дождем, усохла бы до дна под солнцем: все равно не моя и незачем было брать мне ее, даже ради общежития.