Громогласный голос Галины Петровны объявил о танцевальной паузе, и старенькие колонки, похрипывая, наполнили помещение бара звуками музыки. Самые смелые гости тут же встали из-за столиков и пустились в пляс, периодически выкрикивая что-то из разряда «давай-давай!». Те, что поскромнее, остались сидеть на местах, но покачивались в такт ритму, с улыбками наблюдая за происходящим на танцполе. Как показывала практика, скромность улетучивалась после нескольких бокалов горячительного напитка. Более того, алкоголь в крови начинал шептать: «Ты умеешь танцевать. А еще ты отлично поешь!», — к сожалению, в большей степени тем, кто ни того ни другого делать абсолютно не умел.
— Сейчас, подожди, эти подопьют и начнут устраивать шоу, — словно угадывая мои мысли, прошептал Вадя. — Кстати, а ты чего в середине речи запнулся? Я бы предположил, что ты слова не мог подобрать, не знай я тебя. И лицо у тебя было какое-то растерянное.
— Это было так заметно? — в очередной раз удивляюсь Вадиной проницательности.
— Иначе, какой бы я был старший брат, — произнес он театральным голосом, выпятив вперед грудь.
— Напоминаю, что мы не родственники, и я старше тебя на два дня.
— Это абсолютно не имеет значения, — отмахнулся Вадик. — Ну, колись, что было-то.
А, действительно, что было? Если бы я сам знал.
— Вадя, скажи честно, я выгляжу как сумасшедший?
— Несомненно, — улыбаясь, ответил друг. Наверное, вот так выглядит настоящая дружба. Когда не можешь удержаться от того, чтоб не подколоть друга, не посмеяться над его падением с лестницы и порванными штанами. Но в тяжелые моменты ты готов всегда протянуть руку помощи, даже если тебя не просят. Просто потому, что по-другому ты не можешь.
— Я серьезно сейчас.
— Я тоже! Ну а если правда серьезно… Во-первых, сумасшедший не в курсе, что сошел с ума. Ему кажется, что мир вокруг абсолютно нормальный, а все окружающие съехали с катушек. А во-вторых, ты самый здравомыслящий человек из всех, кого я знаю.
Приятно. Я рассказал Вадику о фокусах, которые весь вечер со мной проделывает отражение в зеркале. Он слушал очень внимательно, не перебивая. Когда я закончил свой рассказ, Вадя, немного помедлив, спросил:
— Ты уверен, что тебе не показалось?
— Слушай… — начал было я.
— Нет, ты не пойми неправильно, я верю, — перебил он. — Я это к чему, отражение менялось тогда, когда ты пошутил в сторону Смерти, а потом когда себя назвал Смертью, так?
— Так, — согласился я.
— Допустим, то, что говорят в легендах о зеркалах, мол, это порталы в другие миры, или что-то в таком духе, правда. Допустим, что кто-то или что-то из другого мира тебя услышало, появилось в зеркале, и ты это заметил. Но если это так, то почему актеры кино или театра, которые примеряют на себя роль Смерти, когда репетируют перед зеркалом, не замечают ничего? Или сотни детишек в Америке, или в Европе, которые празднуют настоящий Хэллоуин и наряжаются в Смерть, как ты сейчас, и кричат около каждого дома, где им дают конфеты «Я — Смерть», ничего не чувствуют?
— Ну, может они не замечают просто… — слова Вадика имели смысл, но что-то внутри не хотело с ним соглашаться. Может, потому, что ощущения слишком свежи, а может, просто хочется поверить в магию, параллельные миры или что-то там еще. Хотя осознание того, что какое-то существо из другого мира смотрит на тебя через зеркало, попахивало сумасшествием.
— Пошли, — отрезал Вадик.
— Куда?
— Пойдем, говорю.
Через танцпол, минуя некрепко стоящих на ногах гостей, мы вышли к тому самому зеркалу, что висело на противоположной стороне бара. Вадик встал напротив зеркала, расправив плечи, несколько раз глубоко вдохнул и уверенно произнес:
— Я — Смерть, — И немного помедлив, добавил: — Я — Тьма.
Он сосредоточенно вглядывался в свое отражение, пытаясь разглядеть в нем кого-то или что-то помимо него самого. Постояв с минуту или две, он сказал:
— Антон, ничего. Все тот же красавчик Вадик, что и всегда. Никаких ощущений, никакого проницательного взгляда. Теперь твоя очередь.
— Моя? — замешкался я.
— Ну да. Мы же должны разобраться, в чем тут дело. Играет твоя мнительность, или ты пришелец из другого мира, который пришел к нам, чтобы поработить всех людей, и теперь связываешься со своими параллельными собратьями, — шутил Вадя. Юмора и решительности ему не занимать.
— Хорошо, — я подошел к зеркалу. Сердце участило свой ритм, но я понимал, что это просто волнение. Я собрался с мыслями и произнес: — Я Смерть.